Яндекс.Метрика

О сущности «государственных» и «негосударственных» форм вооруженных конфликтов и войн

О сущности «государственных» и «негосударственных» форм вооруженных конфликтов и войн

Анисимов Олег  Сергеевич  (род. 1943) - доктор психологических наук, профессор, руководитель ММПК
Анисимов Олег Сергеевич (род. 1943) — доктор психологических наук, профессор, руководитель ММПК

       В интересной статье Ю.В.Никуличева дается убедительный материал, свидетельствующий о том, что после второй мировой войны изменился характер участия государств в войнах и значимых вооруженных конфликтах. Государство как бы «отстраняется» от использования типичных инструментов противостояния, строго организованных и масштабных по своему объему вооруженных сил, полноты имеющихся вооружений, а противостояние перемещается вовнутрь государств, вовлекаемых в конфликты и войны стран. Противоборствующие силы внутри этих стран выясняют отношения, сопровождая это огромными жертвами, утерей материальных и иных ценностей.
Зафиксированное явление требует серьезного теоретического и практико-технологического управленческого анализа.

Сделаем для этого несколько предваряющих понятийных соображений.
Классическая, по Сунь-Цзы, Н.Макиавелли, К Клаузевицу и т.п., война предполагает наличие специально подобранных, обученных, вооруженных, восполняемых через мобилизацию и подготовку воинов, их объединяющих и организующих структур с иерархией соподчинения и корпусом особо подготовленных и ценимых командиров, наличием «индустрии» вооружения и обеспечения. С развитием общества, структурного устройства стран, экономики и индустрии войны переросли из противостояния армий стран по политическому заказу руководства стран в противостояние «армий-стран» по политическому заказу руководства стран. Война предполагала последовательное вовлечение потенциально всех сил общества, государства.
Всем известна зависимость принятия решений о начале войны со стороны «правителей», нередко прибегавших к совету духовных лидеров стран. Случайность появления устремленности на войну, ее зависимость от индивидуальных особенностей правителя или сложившихся отношений правителей с лидерами управленческих иерархий и лидерами «лучших людей» в стране очевидна при рассмотрении войн между «далекими» и «близкими» противниками в средневековье, да и в древнем мире. Однако достаточно вспомнить и времена «крестовых походов» или перенаправливание тевтонов, славянских племен, против других славян, со стороны «западной» ветви христианства, или поход Святослава против хазар как носителей зла, а не как обычных противников, так же, как и против Византии во времена похода в Болгарию.
Для того чтобы понять эту сторону дела достаточно различить позиции «правителя» и «идеолога», а ранее – «жреца». Если советники из среды тогдашних консультантов оставались в подчиненном правителю (князю, королю, фараону, императору и т.п.) положении, обеспечивали правителю версионную и информационную базу, то идеологи, волхвы, жрецы, старцы и т.п. несли мысль из другого слоя обоснования.
Мысль касалась не исторической локализованности страны, государства, правителя, а сути вещей и мироотношения.
Активное применение всеобщего принципа, идеологемы, идеала могло перерастать в наднациональное, легко преодолевать границы, вовлекать правителей в служение этим идеям. В этом же типе соотношения позиций «управленец» и «идеолог» находились и лидеры тех стран, которые на своем знамени несли марксизм.
В настоящее время все более активно используется этнический и этнокультурный тип всеобщего принципа. Могут быть и иные принципы, для которых переменным фактором выступает «правитель» или конкретная управленческая иерархия.
Но тогда если принцип накладывается на конкретную страну, то он может и разделяет саму страну на фракции, стоящие по ту или противоположную сторону приверженности. Лишь «случайно» страна в целом, руководство в целом может быть опознано по одну сторону баррикад.
Вместе с введением принципа как основания разделения, противонаправления, противопоставления населения и управленческих структур мы получаем «внутренние», «негосударственные» формы конфликтов и даже войн. Примером служит разделение российского общества во время гражданской войны и внешнее манипулирование противостоянием.
Если война может быть между странами и проводимая руководителями стран в зависимости от их индивидуализированного самовыражения или в логике потребностей страны, а может происходить в рамках какого-либо принципа, разделяющего страну и ее население, руководство на противопоставленные стороны, то какова вероятность организации внутренних войн, гражданских войн по внешнему заказу и каковы типы внешних заказчиков?
История дает примеры внешнего заказа как от руководителей стран с гегемонистской направленностью, так и от наднациональных структур, преследующих какие-либо «идеи».
Исходным основанием самого порождения войны выступает вывод о том, что какие-либо большие цели недостижимы без преодоления защитного потенциала страны, обладающей тем, что соответствует цели и готовой применить свой защитный потенциал для сохранения у себя соответствующих «предметов потребности».

В этом состоит функция войны.
Должен быть носитель цели, оценки потребительского потенциала, порождения замысла, заказа и стратегии войны и должен быть руководитель «жертвенной» страны, обладающей потребительским потенциалом, потенциалом защиты, отвергающий замысел «хищника», созидающий стратегию защитных действий за счет мобилизации имеющихся ресурсов.
Используя термины системного анализа, указанное распределение носителей и их направленностей, его вхождение в отношения имеет «функциональный» характер. Морфологизация функции может быть исторически различной.
Так как война заключается в противопоставительном взаимодействии противников, то легко выделяются различные морфолого-функциональные характеристики военных действий. Либо это прямые наступления, с целью приближения к предметам потребности для их захвата, и оборона, с целью остановки продвижения противника и исчерпания потенциала продвижения, либо обход, охват нападающей стороной, либо дезориентирующие мероприятия для ложных и неэффективных оборонительных действий, либо провоцирование разногласий и противопоставления частей оборонного комплекса для его ослабления и т.п.
Достаточно почитать древние сочинения о войнах и стратегиях, чтобы найти механизмические черты войны. Следовательно, если гражданские войны имеют внешнего побудителя и организатора, то они не перестают быть «внешними», а не только «внутренними» войнами. Лишь вторично имеют значимость типы инициаторов войн, руководители стран или носители наднациональных идей и принципов, сводящих руководителей стран к статусу послушного средства реализации замыслов.
Можно ли говорить, оставаясь в функциональном и функционально-формном слое, о различии войн и конфликтов?   Конечно можно.   Если война предполагает достижение захватнической цели путем полного уничтожения оборонительного потенциала и желания его использовать, то конфликту присуще ограничение объема притязаний и достаточность частичного уничтожения оборонного потенциала для преодоления локального противоречия, противопоставления интересов, настроенности силовых систем на свое противопоставительное самовыражение.
Конфликт исчерпывается согласовательными процедурами, тогда как война исчерпывается утерей способности наступать или оборонять страну.
Но война сопровождается такими издержками ресурсов, разрушениями, людскими потерями, ожесточением и сменой действующих психических стереотипов, что она остается лишь «крайней мерой». Конфликт чаще предстает как временный нарыв, хотя и может выступать в фикции средства политического манипулирования.
Более частотны и вероятны доконфликтные формы противопоставлений, динамические этапы напряженностей в отношениях. Их причиной становятся различные типы противоречий в отдельных слоях бытия, чаще – в экономическом слое и его звеньях, например, экономическом.
Когда говорят об «информационных», «экономических», «психологических», «ресурсных» и т.п. войнах, то чаще всего это характеризует лишь одно, легкослойные противоречия в едином экономическом, информационном, психологическом и т.п. пространствах, если единость в мировой кооперации уже давно складывается.
Логика бытия отдельных сфер может приводить к состоянию ускоренной мировой кооперации, которая провоцирует противоречия между слоями и сферами жизни страны и целостностью жизни и управления страной. Именно подобные естественно возникающие противоречия подхватываются, усиливаются, направляются «противником», если он выявляется, образуется в отношениях между странами.
Иначе говоря, динамика бытия слоев и сфер общества, а также регионов, частей стран порождает противоречия между целым и частью. Руководство стран учитывает противоречия, их динамику, корректирует усиление и ослабление частей ради интересов целого и сохраняя базисные возможности самобытия всех слоев и сфер. Поэтому при складывании внешних, межгосударственных противоречий, усиливаемых какими-либо общими идеями и принципами, стратегическими прогнозами и т.п., при оформлении тенденций противонаправленности и противостояния, при вовлечении исторических поводов для противопоставления все внутренние противоречия становятся удобным материалом для осуществления «враждебных» и иных негативных действий, предметом негативно ориентированного манипулирования.
Чем больше ресурсов инициирующая сторона может потратить на желаемое изменение состояния партнера, тем интенсивнее порождаемое напряжение, так как опознающая манипуляции сторона выявляет возможные варианты контрмер. Чем эффективнее механизм организации манипулирования со стороны инициатора, тем быстрее складывается динамика напряжений. На этой основе и появляются «регулируемые конфликты», в том числе с вовлечением силовых составляющих.
В последние десятилетия стали оформляться технологии политического, в том числе «демократического», регулирования конфликтами в значимых для воздействия со стороны гегемонов стран и террористического регулирования конфликтами.
Если в политическом жанре манипулирования активностью больших групп населения и введение уровня экстремизма сравнительно легко признается основной частью населения «законным» и связывается с необъемлемыми правами граждан, то террористические формы манипулирования предназначены для быстроты получения экстремистских результатов на базе профессионализации экстремизма в крайних формах для получения шокирующих эффектов, запугивания основной массы, нейтрализации защитных функций и построений.
В отличие от организованных и предсказуемых действий обычных объединений «воинов», пользующихся поддержкой и любовью населения, интегрированностью в обычную жизнь общества, террористы становятся локализованным и направленным оружием в достижении прежних и новых целей, в том числе и целей в рамках глобального противостояния претендующих на главенство сил. Наивность пиратского промысла и бандитского самовыражения появилась сеть сил специального назначения дьявольской ориентации.
Если совместить политический регулируемый экстремизм и организованный под замысел, негативные захватнические стратегии терроризм, то в руках инициативного гегемона возникает необходимое средство нового типа войн, совмещающих как собственно военные элементы, так и конфликтные элементы, так и элементы манипулирования напряженностью.
Хотя морфологически все это не похоже на войну, но по функции оно остается войною. При этом собственно функция войны может оттесняться в манипулировании в пользу функции конфликта или даже напряженности, а напряженность переводиться в конфликт и далее в войну. Управление противопоставительными отношениями становится в таких условиях и возможностях очень изощренным. Все элементы такого механизма отработаны в истории, а в ХХ веке можно найти все прототипы узлов подобного устройства. Именно с подобными механизмами человечеству придется научиться сталкиваться, бороться и побеждать.
Что необходимо сделать для менее случайного осмысливания происходящего, происшедшего и возможного будущего в противопоставительной практике?
Прежде всего, следует наладить механизм аналитики, воспользоваться общей культурой мышления в аналитике, рефлексивной культурой, ввести логико-семантические критерии в организацию всех типов полемики, учесть результаты методологических разработок. Именно плохая или недостаточно совершенная аналитика порождает полузнание, полупонимание, полууглубление в воззрениях, массу иллюзорных воззрений и дезориентаций.
Не требуется много ума, чтобы зафиксировать параллельные разработки в области прежней направленности развития вооружений, создания новых линий вооружений, имеющих меньший разрушительный эффект, но достаточную и увеличивающуюся эффективность уничтожения или нейтрализации дееспособности живой силы, использования вредных и разрушительных явлений в новых и ранее замеченных следствиях технологенных воздействий на людей, перемещения акцента на дезорганизационные технологии, генные и психотехнические условия снижения дееспособности людей и коллективов и т.п.
Наука, техника, социодинамика, культура, образование, духовная практика и т.д. стали почвой макромасштабных манипуляций и ареной влияния на возможные ослабления потенциала творческого самовыражения населения «нежелательной» страны.
Противопоставительные усилия вплотную приближаются к использованию цивилизационной динамики. Человечество пожинает плоды устремленности на частные интересы и эгоцентризм в отношениях между людьми и между общностями. И это совмещается с разнообразным совершенствованием технологий во всех типах бытия и направленностях деятельности.
Есть ли путь, могущий вести мировое сообщество в иную, положительно оцениваемую всеми сторону? Этот путь есть, всегда был и имел свое сущностное обоснование. Еще Платон в учении об идеях ввел исходное основание благополучного и неблагополучного вариантов динамики событий, зависящих от выбора направления приложения усилий. Он утверждал, что все имеет свою идею, а у идей есть идея идей. Поэтому то, что стремится уподобиться, приблизиться к идее, приобретает благополучие, более совершенное бытие, а то, что стремится или просто удаляется от своей идеи, обретает неблагополучие.
Признавая это основание, и не забывая, что между идеей или уподобляемым и уподобляющимся существует пульсационная динамика, сочетание сближения и отдаления, отождествление и разотождествление, мы приходим к простым и фундаментальным выводам.
Необходимо знать законы бытия, сущностные картины бытия, знать или познавать сущность бытия человека, общностей людей, семьи, рода, нации, страны, отрасли, региона, войны, мира, согласования и т.п., иметь законы или познавать законы познавания, прихода к сущностным воззрениям, мироотношениям и т.п. А затем знать и пользоваться законами использования знаний о сущности, о бытии, обо всем при выработке решений, учитывая то, что сказал Платон и многие мыслители о благополучии.
Наибольшая ответственность ложится на тех, кто принимает политические, макроуправленческие решения и они должны быть наиболее устремленными к тому, что сказано выше. Противопоставление является моментом всеобщей динамики и «борьбы начал» и нельзя его выделять и превращать в преобладающее отношение.
Можно спросить, а далеко ли продвинулось познание всего вышесказанного и «техника» использования сущностных воззрений для опознания и прогноза негативных явлений, выявления перспектив решения мировых проблем при наличии позитивной направленности?
Достаточно далеко, чтобы избегать губительного противостояния и войн, запутывания человечества в его самосознавании и выявлении путей благополучного бытия. В частности, во второй половине ХХ века появилась методология как особая культура рефлектирования мышления и деятельности, обеспечивающая не только удержание высших достижений предшествующей мысли, но и моделирование разрешения всех проблем с соблюдением принципа вписанного в универсум бытия. Остается «лишь» иметь устремление к сути бытия и к вписанности в универсум, преодоление эгоцентризма и т.п. С этим и совмещается подлинное устремление к духовности.

Анисимов О.С.// О сущности «государственных» и «негосударственных» форм вооруженных конфликтов и войн.-  М., 2007 г.
________________

Для философствующих конфликтологов