- Художник — Женя Баринова
«Состояние развитой цивилизации напоминает состояние буддийского монаха, совершающего глубокую медитацию»
В 1960‑е годы математик и психолог Владимир Лефевр работал в «почтовом ящике» в качестве одного из членов группы ученых, создававших первую советскую военную ЭВМ «Бета-1». В 1974 году он
эмигрировал в США, а еще восемь лет спустя написал свой opus magnum — книгу «Алгебра совести», в которой предлагалось перевести на алгебраический язык рефлексию человека. До тех пор психология существовала без формальных моделей, что сводило ее суть к наблюдению или самоанализу; сделанное Лефевром описание этих моделей обозначило переход изучения мыслей и поступков человека в разряд полноценных наук с развитым эспериментально-аналитическим аппаратом. За «Алгеброй совести», ставшей бестселлером и вызвавшей насыщенную дискуссию в научных кругах, последовали другие работы, в которых были окончательно сформулированы основные положения исчисляемой психофеноменологии, или теории рефлексивных игр: «Формула человека», «Лекции по теории рефлексивных игр», а также книга «Космический субъект», в которой специфика когнитивной деятельности человека проецируется на предполагаемые другие цивилизации во Вселенной.
Вопрос: — Теория рефлексивных игр способна дать результат высокой точности, но требует соблюдения ряда важных условий, предоставления исходных данных, связанных с поведением участников той или иной ситуации. Создается впечатление, что теория работает только в относительно идеальном обществе — то есть в обществе с прочными устоями, общепринятыми ценностями, неотъемлемой свободой выбора. В рамках принятой сегодня терминологии мы можем назвать такое общество «демократическим». Так ли это? Может ли теория рефлексивных игр применяться для описания, скажем, взаимоотношений социальных групп, или общества и государства в странах «третьего мира», или в государствах с иными духовными ориентирами, иным политическим устройством?
Лефевр В.А.: — Есть два условия применения модели, лежащей в основе теории рефлексивных игр. Во-первых, социальный объект должен быть представлен в виде графа, в узлах которого находятся «субъекты». Это слово должно быть взято в кавычки, поскольку субъектом может быть не один человек, а множество людей, входящих в некоторую социальную структуру; например, субъектом может быть целая страна. Ребра графа соответствуют отношениям между субъектами. В рамках модели есть только два типа отношений: союз и конфликт. Во-вторых, у каждого субъекта должно быть множество возможных действий, из которых он выбирает и реализует одно. Этот набор действий не зависит от влияний субъектов друг на друга. Теория рефлексивных игр неприменима к группам со строго регламентированным поведением, таким, например, как воинское подразделение, где поведение каждого детерминировано уставом и вышестоящим начальником. Она может быть применима к группам из стран третьего мира и в государствах с любым духовно-политическим устройством, если эти группы удовлетворяют вышеприведенным условиям. Однако специальный анализ таких стран не проводился.
Вопрос: — Ряд философов последней четверти прошлого и начала текущего столетия высказывали мысль об изменении концепции национальной безопасности, согласно которой государство сознательно расширяет сферу риска, чтобы убедить общество в необходимости его, государства, повсеместного присутствия. Каково ваше мнение по этому поводу?
Лефевр В.А.: — Эта закономерность явно не универсальна. Например, в Советском Союзе в 1941 году картина была противоположной. Правительство преуменьшало опасность, исходящую от Германии.
Вопрос: — Важное значение в теории рефлексивных игр имеет принцип запрета эгоизма. Получается, что действия субъекта имеют «двойную» границу — личные интересы и интересы социальной группы, причем вторые обладают решающим значением (действия против интересов социальной группы есть жертва, не направленная на удовлетворение собственных интересов). Допускается ли переход субъекта из одной социальной группы в другую? Или в данном случае работает кастовый принцип, когда субъект с момента рождения действует в пределах определенного социокультурного поля?
Лефевр В.А.: — В реальной жизни субъекты постоянно переходят из одной социальной группы в другую (индивид меняет работу, государство вступает в новый союз), но в теории рефлексивных игр эти процессы не рассматриваются. Чтобы обобщить ее на эти случаи, надо ввести дополнительные предположения.
Вопрос: — Отправная точка теоретических построений, изложенных в «Алгебре совести», — введение понятий «добра» и «зла» и рассмотрение соотношения между ними сквозь призму совести (как личной, так и общенациональной, принятой в масштабах государства). Современное общество характеризуется специфическим этическим восприятием «зла»: каждая личность индивидуальна и специфична, и в силу этого строгие, «библейские» моральные законы в действительности становятся более гибкими. Допустима ли сейчас диверсификация категорий «добра» и «зла», введение, например, таких понятий, как «меньшее добро» (добро для себя лично) и «большее добро» (добро для общества)?
Лефевр В.А.:- В «Алгебре совести» проводится различие между полезностью и полярностью (добро — зло). Рассмотрим пример. Пусть условия выбора таковы: если человек скажет правду, он получит десять долларов, а если солжет, то 1000 долларов. С одной стороны, субъект должен выбирать между добром (правдой) и злом (ложью), а с другой — у выбора есть полезный эквивалент (десять долларов и 1000 долларов). Каждый моральный выбор имеет два аспекта: идеальный и утилитарный. В идеальном плане выбор всегда бинарен: либо «добро», либо «зло». В идеальной шкале нет градаций. Градация есть только в утилитарной шкале. Добро не может быть меньшим или большим, оно неизмеримо. Меньшей или большей может быть только полезность. В выражении «добро для себя лично» слово «добро» имеет смысл «полезность». Мы идем против устройства человеческого сознания, когда полагаем, что в идеальном плане есть какие‑то промежуточные возможности кроме добра и зла.
Вопрос: — В книге «Алгебра совести» излагается принцип саморефлексии, согласно которому живое существо стремится генерировать такую линию поведения, при которой устанавливается и сохраняется отношение подобия между ним и его внутренней моделью себя. Сознательный «образ себя» — одно из обязательных условий свободы выбора. Современная массовая культура оказывает сильное влияние на психику человека: внутренний образ подвергается искусственному моделированию, человек хочет воспринимать себя не таким, каков он есть в реальности. На каких основаниях мы можем в этой ситуации говорить об объективности «образа самого себя»?
Лефевр В.А.:- А что значит объективность образа себя? Мы привыкли к суждениям типа «Это серьезный человек, у него правильный образ себя», то есть он видит себя именно таким, каким мы его видим. Образ себя складывается — и меняется — под влиянием семьи, школы, друзей и… поп-культуры. Его «правильность» (объективность) не зависит от того, как он сложился.
Вопрос: — Важной иллюстрацией к выводам, предлагаемым в книге «Алгебра совести», выступает противопоставление США (западного мира) и СССР (и ряда государств, близких к Союзу по политическому устройству). Источник противостояния лежит в принципиальном различии подхода: если первая группа (или этическая система) считает компромисс добра и зла злом и делает все возможное, в основном в компромиссном ключе, для подавления зла, то первая группа расценивает компромисс добра и зла как добро и, следовательно, не отрицает зло. Вас много спрашивали о том, можно ли проводить параллели между СССР и современной Россией; мой вопрос несколько иной: может ли что‑то в принципе измениться с учетом исторического культурного и политического наследия? Правильно ли утверждать, что переход государства из одной группы в другую возможен только на основании полного обнуления прошлого, что невозможно?
Лефевр В.А.:- Различие между этическими системами можно выразить следующими формулами: первая система — со злом борись, с грешником мирись, вторая система — со злом мирись, с грешником борись. В рамках первой этической системы использование дурных средств для достижения даже очень хорошей цели оценивается как «зло». При этом субъект первой этической системы поднимается в собственных глазах и глазах окружающих, когда он устанавливает отношения кооперации с другим субъектом. В рамках второй этической системы «святая» цель оправдывает любые средства. Субъект второй этической системы поднимается в собственных глазах, когда вступает в борьбу с другим.
В каждой большой стране существуют обе этические системы, одна из которых доминирует. После революции 1917 года к власти в России пришли носители второй этической системы, которые выслали и физически уничтожили активных носителей первой. А следующие поколения направленно воспитывались так, чтобы верить, что цель оправдывает средства, и чтобы гордиться бескомпромиссностью в отношениях с другими людьми. Сейчас в России есть и та и другая системы. Трудно предсказать, как они дальше будут развиваться.
Вопрос: — Каково отношение рефлексии и веры? Вы определяете совесть как «автоматический процессор, внедренный в человеческое существо»: его действия можно предсказать, создав определенные формальные модели. Входит ли вера (в Бога, в божественное, в иррациональное) в состав компонентов совести? Или это некий важный код, от которого зависит сам доступ к «игре»? Даже сегодня многие понятия, которыми вы оперируете — страдание, чувство вины, жертвенность и т. д., —сложно оценивать вне поля веры.
Лефевр В.А. : — Формальные модели не дают ответа на вопрос о связи рефлексии и веры. Было бы заманчиво построить модель, в рамках которой в сознании субъекта появлялось бы всесильное и всевидящее существо. Но пока у нас нет формальной теоремы на этот счет. Вы правы, что многие понятия в теории рефлексии совпадают с теми, которыми оперирует религиозное сознание. Тем не менее Бог не делается яснее сквозь призму рефлексивного подхода.
Вопрос: — Действия формальных моделей персонажей (их четыре — «святой», «герой», «обыватель» и «лицемер») рассматриваются в том числе с точки зрения субъективной оценки действия после его совершения: тогда появляются чувство вины, ощущение жертвы, оценка общества и т. д. Возможно ли спрогнозировать на этом основании поведение человека, решившегося на радикальный «выход из игры» — например, самоубийство, «предательство по отношению к жизненному импульсу» (выражение Джеймса Хиллмана), которое может сопровождаться (если это теракт) неким социальным эффектом, в основном связанным с другими жертвами?
Лефевр В.А. : — Рефлексивная модель может предсказывать только тип поведения, но не его конкретные детали. Самоубийство индивида — не то же самое, что террористический акт, ведущий к смерти террориста. В первом случае это не жертва, это акт отчаяния или проявление психического расстройства. Во втором случае — героическое жертвенное поведение, направленное на уничтожение врага, а не себя. Есть одна работа, в которой рефлексивная теория применялась для анализа террористического акта. Она позволила понять механизм связи различных факторов при его подготовке. Я имею в виду статью «От предсказаний к рефлексивному управлению» в журнале «Рефлексивные процессы и управление» (2003, № 2). Эта статья была подготовлена группой исследователей, которую я организовал в Университете Нью-Мексико и в которую входили Зиния Крамер, Тим Кайзер, Стефан Шмидт, Джим Дэвисон и я. Мы работали два года и способствовали созданию научной области, в которой терроризм изучается с помощью формальных моделей.
Вопрос: — Американский ученый Томас Шеллинг в своих работах применял теорию игр к крупным международным конфликтам. В чем особенность применения формальных моделей на микро- и макроуровне?
(Томас Шеллинг. род. 1942 . Американский экономист, получивший Нобелевскую премию за изучение политических конфликтов с точки зрения теории игр. Премию, впрочем, он получил только в 2005 г. (и совместно с Робертом Ауманном), тогда как его основная книга «Стратегия конфликта» была написана еще в 1960‑м, став одной из самых влиятельных работ в истории послевоенной мысли. Шеллинг показал, что многие общественные взаимодействия суть игры со своим набором игроков и выгод, соответственно различные конфликты — будь то торги, дипломатические переговоры или войны — можно координировать или предотвращать, изучив рациональное поведение участников, которое часто имеет стратегический характер. Его идеи во многом были положены в стратегию ядерного сдерживания США).
Лефевр В.А. : — Еще в шестидесятые годы я использовал термин Томаса Шеллинга «фокальная точка». Шеллинг открыл интересное явление: некоторые стратегии предпочитаются игроками независимо от величины выигрыша. Я предложил объяснение этого феномена в книге «Конфликтующие структуры». Формальные модели гораздо лучше работают на макроуровне, чем на микроуровне. Оптимальные результаты пока получены при анализе международных коллизий.
Вопрос: — В книге «Космический субъект» вы переносите теорию создания формальных моделей на Вселенную. Одним из важных утверждений становится мысль о том, что развитие связано с углублением саморефлексии (получением новых образов себя); следовательно, высокий уровень технического развития не совпадает с морально-духовными приоритетами; иными словами, когда у цивилизации появляется техническая возможность захватить мир, это перестает ее интересовать. Соответственно, экспансия характерна для цивилизаций, стоящих на ранних ступенях развития? Возможно ли углубление саморефлексии без введения в поле сравнительного анализа других субъектов, в числе которых могут быть иные цивилизации?
Лефевр В.А. : — Вы правы. Из модели следует, что экспансия присуща цивилизациям, находящимся на ранних стадиях эволюции. Состояние развитой цивилизации напоминает состояние буддийского монаха, совершающего глубокую медитацию. Его многократная рефлексия создает ему единственную реальность, пустоту, отсутствие чего бы то ни было. И это самоуглубление не требует даже предположения о существовании других цивилизаций.
Журнал The Prime Russian Magazine
_______________________
Для философствующих конфликтологов
Конфликтология и конфликты