Конфликт: два знаковых контента понимания и интерпретации

  Конфликт: два знаковых контента понимания и интерпретации 

ЦОЙ Любовь Николаевна — канд. соц. наук, руководитель Исследовательского комитета «Социология конфликта» Российского общества социологов.

МАГДЕЕВ Денис Хафизович —  член Исследовательского комитета  «Социология конфликта» Российского общества социологов.

 Аннотация.

В статье рассматривается  значимость «советского Проекта» для понимания  глобальных  процессов в мире;  раскрывается специфика конфликта, как социального объекта,  в контексте  в методологии социального познания Зиновьева А.А.; показаны  две институализированные формы конфликтного взаимодействия;  раскрыто содержание   двух коммуникативных стратегий в конфликте,  в основании которых  лежат  два  сложно соотносимых     знаковых контента  понимания  и коммуникации. Содержательно раскрыто значение  нового общественного договора, как процесса  обмена ожиданиями по поводу основных прав собственности, свободы и общественных благ;  показана важность позиции государственной власти, как одной их сторон    к которой обращены ожидания,  как к гаранту  выполнения ожиданий и как к  субъекту   общественно-экономического развития отношений между разными субъектами взаимодействия.

 Ключевые слова:  «советский»  проект, методология социального познания, глобализация,  конфликт как социальный объект,  стратегии в конфликте,  формы конфликтного взаимодействия, коммуникация,  конфликт идей, общественный договор.    

            Преамбула.

             Распад СССР обнажил кризис гуманитарных  наук, так как в основании их  рождения  и развития     — была положена  ИДЕЯ  конфликта двух  идеологий  – отечественной (социалистической/коммунистической)  и западноевропейской (буржуазной).   После распада СССР –  гуманитарные/общественные науки  в России были лишены идеологической составляющей, и конфликт ИДЕЙ оказался ничтожным перед открывшимися возможностями развития демократии  и рыночных отношений  по западному образцу.  

            Российские  исследователи стали  искать   новые подходы и парадигмы, позволяющие осознать  природу конфликтов, вне  советской/коммунистической идеологии.   Исследование  конфликтов  выводят нас в более обширную область  наук о человеке, в которых проблемы борьбы добра и зла, сущего и должного, автономности  и совместности, истины и лжи находятся в центре внимания   философов, психологов, историков, политиков,  писателей и каждого мыслящего  человека.    

В  Россию  конфликтология «пришла»  с Запада после 90-х годов ХХ века, но только через 25 лет стало ясно, что направление мысли  западной конфликтологии, тщательно уводит  в сторону от рефлексии исторических процессов и реального положения дел на глобальном уровне, как предельной рамки рассмотрения  конфликтных процессов в мире.     Необходимо констатировать, что западная конфликтология – не дает ответы на многие вопросы, а  российская конфликтология находится      на этапе критического переосмысления  конфликтологического инструментария, пришедшего в Россию с Запада.    Гуманитарные/социальные   знания  в странах Запада и США   носят сугубо инструментальный характер,  видимо, поэтому американские исследователи  разрабатывают все социальные концепции как универсальные, чего нельзя сказать про социальные науки в России. ^[1] Возможно, что этот факт позволяет понять     действия  США на международной арене, так как  они технологично   повторяются одинаково,  например, при экспорте революций для свержения власти   во всех странах.  Так, с 1953 года США, как минимум 80 раз организовывали успешные или неудачные перевороты в зарубежных странах. [2]

Конфликтогенность в мире преодолевает все мыслимые  пороги цивилизованной коммуникации,  вовлекая    в  информационное пространство    все большее число   индивидуальных и коллективных субъектов   взаимодействия.    Появление новых  видов конфликтов    разной степени интенсивности и форм, приводят к  разрушению сложившихся государств, разрушению международных норм права. Мир стремительно приближается к опасной черте военного противостояния времен второй мировой войны.

События в Украине показали, что действия  западных стран ЕС и США в конфликтах  отличаются от действий России на мировой арене. Есть основание полагать, что между тем, что пишут современные западные конфликтологи  о конфликтах и тем, что делают западные   страны ЕС и США, не только большая разница, но и большие эпистемологические проблемы познания.  Проблемами  познания социальных объектов  занимался  советский, а затем российский философ Зиновьев А.А.. После его    многочисленных работ     общественному сознанию России   и всему Миру стала понятна историческая  значимость   «советского Проекта»,   ценность российского государства в мире, а также опасность для России     —  исчезнуть с лица земли.  

   Конфликт как социальный объект в методологии социального познания Зиновьева А.А.

 Методология социального познания Зиновьева А.А.  опирается на вполне определённые онтологические предпосылки, касающиеся

природы объектов, с которыми имеет дело социальное познание. Зиновьев называет их социальными объектами, как объединения людей и люди как члены таких объединений.  Содержание  социальных объектов  во многом  зависит      от  процесса  и результата  публичной коммуникации между всеми  субъектами   взаимодействия и многочисленными  наблюдателями.  «О социальных объектах думают почти все нормальные здоровые люди. Причем даже самая примитивная мысль человека о каком-то социальном объекте есть либо его  собственно открытие, либо заимствованная у других людей, сделавших это открытие. Та, что всякий человек  — в какой-то мере исследователь социальных объектов. Говоря о социальных исследованиях, я буду иметь в виду всю сферу думания о социальных объектах, а не только профессиональные исследования». ^[3]     «Конфликт» как эмпирический  объект, относится  к социальному объекту,  феноменально наблюдаемому,   данному в опыте,  его «строят»/конструируют   объединения  людей и люди как члены таких объединений.   Но что-то знать о социальных объектах и научно понимать их – не одно и то же.   «Научный подход к социальным объектам составляет лишь ничтожную долю в колоссальной продукции сферы профессиональных социальных исследований».^[4]    Социальные объекты, как  – объекты эмпирические,  возникают, исчезают, претерпевают трансформацию.

Социальные объекты,    изучаемые логикой, являются результатом деятельности человека в том смысле, что они не даны в готовом виде ни в природе, ни в языке, люди создают их.   Так, например, процесс  глобализации происходит естественно,  а создание сверхобщества конструируется     западными политтехнологами и политиками, создается искусственно.   Зиновьев А.А.  содержательно раскрыл процесс глобализации и  выделил  в ней две составляющие.

• объективный процесс расширения и углубления связей между государствами, странами, народами, различными сферами жизни общества.   Устанавливается мировой порядок, когда в каждой точке, в каждом регионе планеты отражаются общемировые процессы. Сами объективные законы организации больших масс людей детерминируют движение стран, народов навстречу друг другу. В этом смысле глобализация – закономерное явление, противиться ей бессмысленно.
• инструмент экспансии Запада и США, понимаемого как определённая система устройства общества (западнизм) на весь мир.  Глобализация выступает как мировая война нового типа, как экспансия политическая, экономическая, социальная, культурная, обеспечивающая Западу и США господствующие позиции в мире.

Формирующееся в ходе глобализации сверхобщество будет представлять собой не горизонтальную сетевую структуру, о которых так любят писать и говорить, а вертикаль с отношениями господства и подчинения, лидерства, управляемых и управляющих. Вполне естественно, что равенства, справедливости, благоденствия для всех стран и народов глобализация с собой не несёт. События   мирового развития  и факты подтверждает этот логически обоснованный тезис.  Глобализация протекает как управляемый процесс, обеспечивающий сохранение доминирования – политического, экономического, социального – для  США и стран Запада, в ее рамках  рождаются, формируются новые центры силы,  идет жестокая  борьба за будущее.    «Проблема будущего, интересующего нас, есть не просто проблема физического хода времени. Это — проблема социального статуса будущего, отношения к нему людей, их поведения в социальном пространстве. И в этом смысле будущее человечества не валяется, как попало. Оно уже прибрано, в основном захвачено, поделено, упорядочено. Оно уже приготовлено для определенного способа использования».^[5]   Ключевым в становлении того или иного типа будущего является фактор понимания, так как, чем   быстрее развиваются технологии, тем очевидней, становится, что будущее, за которое идет ожесточенная борьба и  войны,   рассчитать нельзя. 

Гибель советского   Проекта 

Исследование конфликтов в мире и  внутри  конкретного общества/государства, невозможно, в принципе, без понимания того, в каком мире мы живем и  каковы есть перспективы сохранения Российской  государственности и   русской культуры в  процессе глобализации.    Это обязывает исследователей обращать внимание  на процессы  исторической  реконструкция конфликта ИДЕЙ,  определявших становление и развитие государства России. Так, гибель советского Проекта,   при всех своих недостатках, писал Зиновьев А.А.,  было вершиной российской истории, это был великий социальный эксперимент, и он оказал огромное влияние,  как на всё человечество,  так и на  эволюцию человечества.

Зиновьев А.А., который  был критиком советской власти,  писал: — «Советский коммунизм был явлением в рамках западноевропейской цивилизации, он впитал в себя все лучшие достижения последней. Он развил их дальше в сфере социальных прав человека, гуманизма, образования, просвещения, культуры, нравственности, устремленности в будущее, ориентации на духовные ценности и т.д. Он выступил главным защитником достижений западноевропейской цивилизации от покушений на них со стороны фашизма и национал-социализма. Он долгое время был силой, сдерживавшей наступление американизма на Западную Европу. Последняя оказалась фактически беззащитной от американской агрессии после краха советского коммунизма». [6]  

До разрушения СССР, на фоне конфликта идей   мирового масштаба,   советский народ  был уверен в  социальных гарантиях со стороны государства, в  обеспечении  стабильности,  благополучия и одинакового доступа к общественным благам.   После распада СССР, когда старые институты, построенные на идеологическом противостоянии двух систем,  были разрушены, а  новые институты  в России строились под влиянием западных консультантов,    геополитика  России  ослабла. Не было ни сил, ни необходимости в  построении геополитики. В общественном сознании    сформировалось такое представление, что   Запад примет Россию и не будет  проявлять никакой враждебности к ней. Казалось бы, что произошло взаимопроникновение идей конфликтующих идеологий: с одной стороны на Западе уже построены институты социальных гарантий, с другой —  в СССР было легализовано  право на стабильность и  благополучие индивида.  Но эта только так казалось,  что   конфликт идеологий   «снялся.      После распада СССР,   США и Западные страны ЕС  признали  себя  победителями, а Россию проигравшей стороной и   они стали навязывать всему миру свои правила игры. Началась открытая  трансляция и экспорт  в другие страны   технологий захвата власти   («цветные революции», «революция бульдозеров», «революции роз», «революция тюльпанов», «оранжевая революция», «революция кадров»).[7]  

 Ситуация военного переворота и  захвата власти на Украине,  вынудила Россию стать полноценным геополитическим игроком.  Россия  и США  оказались в   ситуации    противостояния  двух миров: (условно) русского мира и  англосаксонского мира. Это уже конфликт не  двух идеологических  систем, а двух  онтологически разных миров.  Появилась новая   политическая действительность  и  целое поле новых конфликтов, пронизанных  информационной и конциентальной войнами, в которых ложь выдается за правду, правда – за ложь,  интерпретации —  за факты,   реальные факты игнорируются,  конструируются мэмы, которые начинают жить самостоятельной «жизнью». Понять конфликты, исследовать их, как социальные объекты познания,    невозможно вне поиска ответа на вопрос:- «Как устроен   современный глобальный мир, информационно  замыкающий в себе    конфликтное противостояние  двух  систем: страны Запад ЕС и США против России?».

Две институализированные формы конфликтного взаимодействия: дуэль и драка 

            В культуре каждого народа  можно выделить две институализированные формы конфликтного взаимодействия.  Культурно значимым (субкультурным) способом разрешения морально-нравственных противоречий между представителями дворянского сословия в России является дуэль. [8]  Она, как правило, восстанавливала «честь и достоинство» – уважение и самоуважение.   В этом своем качестве дуэль выполняла, несомненно, конструктивную роль в деле воспроизведения дворянина (образа дворянина) как представителя военно-служивого сословия. Дуэль также выполняла и «психогигиеническую» функцию, так как ставила «потенциально разрушительную агрессию под социальный контроль» и давала прямой выход враждебности, существующей между членами общества. Социально контролируемый конфликт «очищал» таким образом, воздух и позволял участникам возобновить отношения. Дуэль культивировала такие сословные ценности и полезные качества, как дворянскую честь, верность данному слову (присяге), мужество, владение оружием.  Закат института дуэли это одновременно и произошел с закатом  самого дворянства как такого сословия.

            Дуэль, как институционализированная форма «выяснения отношений» естественно сопоставить с формой неинституционализированной формой – «дракой». В отличие от дуэли, драка, как правило, спонтанное, нерегламентированное и неуместное поведение, опасное как для участников, так и для окружающих людей, результаты которого непредсказуемы и сами по себе ничего не означают (не символизируют). Именно для драки справедливы те психологические характеристики конфликтного поведения, которые связывают его с базовыми инстинктами агрессии и враждебности, садистскими наклонностями и жестокостью.

            По своей сути драка отличается от дуэли, прежде всего тем, что это — «игра без правил», где каждый сам себе устанавливает правила, и сам же решает, следовать им или нет. Отсюда спонтанность, ситуативность и незавершенность подобного противоборства самого по себе (это — уличный конфликт, который прерывается, но никогда сам по себе не завершается, предел ему кладут, чаще всего, внешние обстоятельства).

            По факту, в  конце 2014 года США приняли «Акт о поддержке свободы на Украине 2014»,законодательно закрепивший конфронтационную стратегию США по отношению к России на обозримое будущее. ^[9]  Это правовой  факт, который, по сути,  повторяет Директиву № 66 «Экономические связи Восток – Запад и санкции, связанные с Польшей», принятую в ноябре 1982 года Советом национальной безопасности США.  Анализ действий западных стран ЕС  и США позволяет констатировать, что эти страны  в отношении  других стран действуют   с позиции силы, без всяких правил.  До государственного переворота в Украине и бомбежек восточной части  Украины,  действия этих стран, международной общественность публично и широко не обсуждались. Когда локальные  и гибридные войны  были относительно далеко от границ России, российская общественность не имела возможность получать достоверные материалы.   Ситуация в Украине дала богатейший материал о  технологиях государственных переворотов,  распространению лжи, формированию вражды и ненависти на территории исторически  дружественных государств. 

            Отсутствие универсальных правил  привело к тому, к тому, что противоречия   на международной арене, а также в сфере понимания и коммуникации стали решаться, в конечном итоге, лишь с помощью силы, грубо говоря, с помощью драки  (бой без правил),   когда сильнейшая сторона подавляет, а все остальные   становятся жертвами, не способными выразить, артикулировать то насилие, которому они подвергаются.   Если мы не хотим такого будущего нашим детям и внукам, то необходимо формировать  такое информационное пространство, в котором  люди получали бы достоверную и полную информацию  о происходящем в мире, ибо то,   что не признано, не отрефлектировано в общественном сознании, не проговорено сотни раз, что не получило моральной и правовой оценки — обязательно повторится — вопрос только в том, когда и как.

Две стратегии в конфликте: два  знаковых компонента коммуникации

В конфликте на любом уровне (микро, мезо и макро-уровнях)   мы можем обнаружить два   противоположных  знаковых контента понимания и коммуникации, имеющих силу аргументации и основательности обоих позиций:  

•           коммуникация как инструмент победы, которая строится на  защите только своего интереса, подчинение других своей воле, «продавливании» своего проекта и т.д. ;

•           коммуникация как инструмент поиска консенсуса  (социальная коммуникация), которая строится на договоренностях, взаимных обязательствах  и связностях. Социальная коммуникация способствует трансформации   формы и содержания, что невозможно осуществить вне  интенционального процесса. 

Коммуникация как инструмент, может быть рассмотрен в случае, если мы полагаем,  что конфликтное взаимодействие представляет собой нелинейный, естественно/искусственный   процесс,    объединяющий в себе   три фокуса, в которых можно рассматривать все известные случаи коммуникативного взаимодействия.

 1) ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ (мир и все процессы — естественные: есть угроза исчезновения как части природы — природа может обойтись без человека и вирусов. нельзя уничтожить нижележащие слои без ущерба и уничтожения вышележащих форм; через химические вещества; борьба за статусы — как один из животных инстинктов самосохранения).

2) фокус КУЛЬТУРЫ и АНТРОПОЦЕНТРИЗМА. Культура есть насилие над природой. Культура, в идеале — это замена естественного мира на искусственный. Человек  стремится вырваться  из контекста природы. Борьба с антропоцентризмом — современный тренд.

3) Фокус ИСКУСТВЕННО-ЕСТЕСТВЕННОГО — это фокус мышления или духа.

Ни один фокус не может быть исключен из процесса коммуникации,  они все в принципе — равнозначны. 

Конфликт разворачивается  в двух коммуникативных сферах/пространствах:

1)  Социокультурное пространство  конфликта включает в себя две  основные  функциональные группы,  которые можно рассматривать как  социально-семиотические функции,  без которых  собственно конфликт развиваться не может: участники конфликта и простые наблюдатели. Наблюдатели – именно они формируют общественное мнение , они  в большей степени выражают   свое  отношение к конфликту и к сторонам конфликта ЗА или ПРОТИВ. 

2) Культурное пространство конфликта, которое  в отношении к социокультурному  пространству, дает возможность ввести, так называемую «действительность».  Оно создается профессиональными сообществами.   Отношения между   сопереживаниями,  опытом,  чувствами/эмоциями в конфликте и размышлениями над ними —  это и есть то напряжение,  которое формирует   действительность.  

В пространстве коммуникации   разворачиваются разные  коммуникативные стратегии:  партнерская (стремление к сотрудничеству), манипулятивная (стремление к обману в своих интересах), репрессивная (принуждение и склонение слабого в интересах сильного), псевдокоммуникация (передача информации и неполучение адекватной реакции на нее),  квазикоммуникация (когда стороны не только не обмениваются информацией, но и не стремятся это делать).  Псевдокоммуникация и квазикоммуникация создают  иллюзорность общения и на самом деле не затрагивающего механизмы восприятия сказанного. [10]   

Противопоставляя две стратегии в конфликте: два  знаковых компонента коммуникации, мы тем самым обращаем внимание на то, что в мире  есть ценности добра и справедливости, есть традиции,  которые должны быть дополнены новыми ценностями демократического государства, которое строит современная  Россия.   Английский философ Милль, Джон Стюарт в середине 19 века писал: — «единственное оправдание вмешательства в свободу действий любого человека (Л.Ц. – любого субъекта, коллективного или индивидуального)  — самозащита, предотвращение вреда, который может быть нанесен другим. Собственное благо человека, физическое или моральное, не может стать поводом для вмешательства, коллективного или индивидуального. Не следует заставлять его делать что-либо или терпеть что-то из-за того, что, по мнению общества так будет умнее и справедливее. Можно увещевать, уговаривать, упрекать, но не принуждать и не угрожать. Чтобы оправдать вмешательство, нужно выяснить, причинит ли его поведение кому-нибудь вред. Человек ответственен только за ту часть своего поведения, которая касается других. В остальном — абсолютно независим над собой, своим телом и душой, личность суверенна«.^[11]

Краткие выводы.

Анализ конфликтов и его результат имеют принципиальное идеологическое, гносеологическое и практическое значение и требует от субъекта власти      самостоятельного и ответственного принятия решений, выбора определенной коммуникативной стратегии и  осознанных принципов вмешательства в конфликты. Можно сформулировать два профессиональных  принципа: 

•           разрешить  конфликт могут только сами участники конфликта;

•           насилию сильной стороны над слабой должен противостоять весь мир —  силой слова,  силой   права, силой имеющихся в распоряжении человечества средств защиты.

Совершенно очевидно, что мир нуждается в новом общественном договоре  на всех уровнях жизнедеятельности на принципах   партнерства и стремления  к сотрудничеству. Общественный договор  — это, прежде всего,  обмен ожиданиями по поводу основных прав собственности и свободы, общественных благ и, тем самым, характера и структуры государства.   И в этом плане,  позиция государственной власти здесь существенна, поскольку она одна из сторон, к которой обращены ожидания, не только как к гаранту  выполнения ожиданий, но и как к субъекту   общественно-экономического развития отношений между государствами, между  обществом и личностью,  между всеми субъектами жизнедеятельности. [12]