В контексте конфликтологии: о приватизации 90-х годов в России

В контексте  конфликтологии: о приватизации 90-х годов в России

Цой Л.Н. – канд. соц. наук, член Зиновьевского клуба МИА «Россия сегодня».

Аннотация.

В статье рассматриваются сложные процессы приватизации  90-х годов в России.  Раскрывается нравственный,  политический и политэкономический  аспекты приватизации, содержащие  конфликтный потенциал общественного мнения  по отношению к процессу и результатам приватизации.  Рассматривается вопрос о разных    ценностях и различии между западной и российской конфликтологией.

Ключевые слова:  приватизация, конфликт, общественное сознание,   понятийная катастрофа,    общественный договор, конфликтологический контекст, приватизация «по-русски», российская конфликтология.\

1.     Конфликтологический контекст

Тема приватизации отошла на задворки. Но приватизация в России продолжается,  и эта  тема   одна из самых  конфликтных  в дискуссиях.

Бизнес  и власть не   дискутируют на эту тему. Есть  несколько гипотез. Среди  них:

• потенциальная опасность    пересмотра итогов приватизации 90-х годов.
• опасность политической нестабильности

Замалчивание этой темы создает в обществе  ощущение, что власти и бизнесу  есть что скрывать, что способствуют росту  недоверия  населения к дальнейшей приватизации,    согласию с национализацией,

Эмпирические факту показывают, что  государственная    собственность была отдана тем, кто был ближе к  ней:   секретари обкомов, райкомов, директора заводов, криминальные элементы.

По замыслу приватизаторов, именно это предотвратило   большую  кровь. Потому что, как писал А. Чубайс «если мы попытались бы не отдать им эту собственность, то они бы ее все равно взяли. Только они бы ее взяли вообще без каких-либо легитимных процедур. А так они ее взяли с легитимными процедурами. И это, как это ни смешно, придало некоторую политическую стабильность конструкции».  [1]

Можно назвать тему о приватизации —  больной/токсичной  темой, так как  она  никого не оставляет равнодушным,    вызывает бурные негативные эмоции, возмущение, негодование по поводу несправедливого  распределения   и перераспределения  государственной собственности.  Казалось бы, что это событие уже в прошлом, однако, это не так, так как общественному сознанию   не понятно   логическое завершение ее результатов. Не получив ответы на многие вопросы,   ситуация приватизации мучает большинство людей, создает психологическое напряжение в обществе.     Можно сказать, что на данный момент, в терминологии психологов,  приватизация и ее итоги – является  незакрытым  (незавершенным) гештальтом в  России.

2.     Приватизация: «понятийная катастрофа»,  называние  вещи не своим именем 

Если мы хотим понять некий социальный феномен,  например – приватизацию, то   необходим   особый  поворот мозгов, по Зиновьеву А., «при котором люди и их объединения   рассматриваются как существа, способные в той или иной мере понимать свое природное и социальное окружение (свою среду жизни), а также самих себя как в    целом, так во всех его деталях  без  компиляций из того интеллектуального материала, который насочиняли различные авторы, в отсутствии единства   в самих предметных областях, к    которым этот интеллектуальный материал относится».[2]

Проект  под названием «приватизация» осуществлялся  после распада СССР,  в несколько этапов.  В учебниках по экономике выделяются три этапа приватизации, отличающиеся     целями, задачами и методами.

Первый этап – массовая (так называемая ваучерная) приватизация (1992–1994 гг.). Основная задача — создание широкого круга собственников, в основном мелких акционеров, посредством безвозмездной передачи государственной собственности.

Второй этап – денежная приватизация (1994–1999 гг.). Основная задача — пополнение доходной части бюджетов, привлечение в российскую экономику стратегических инвесторов, повышение эффективности приватизации.

По поводу третьего этапа есть расхождения. Одни экономисты  считают, что  третий этап закончился —   совершенствованием правовых основ распоряжения государственной собственностью (1999-2003 гг.). [3] Другие, что  третий этап продолжается.

Каждый этап имел свои особенности по формам проведения, по декларируемым и реально достигнутым целям, на каждом этапе принимались свои законодательные акты.

Что их разъединяет?  Их разъединяет уровень насилия,  корпоративных конфликтов,   коррупции и разгул  преступности, самый  высокий из них был в   90-х годах.

Что их объединяет?  Приватизация   начиналась в ситуации       «понятийной катастрофы», …

Под  «понятийной катастрофой»   имеется в виду  разрыв смыслов  и значений  в терминах, связанных с  общественными изменениями, за которыми  стоят различные реальные политические и экономические стратегии, различные общественные среды. [4] Что представляет собой приватизация, как понятие, то есть идеальный объект?    Приватизация — это форма преобразования собственности, представляющая собой процесс передачи-продажи (полной или частичной) государственной (муниципальной) собственности в частные руки.  Смысл приватизации  заключается в  том, чтобы  сделать резкий  скачек в  ЭФФЕКТИВНОСТИ промышленности и производства.

Этот экономический механизм, в России, был  манипулятивно   использован в политических целях, которые  ясно выразил  А.Чубайс в своем интервью: —

  «Приватизация в России до 97 года вообще не была экономическим процессом. Она решала совершенно другого масштаба задачи, что мало кто понимал тогда, а уж тем более на Западе. Она решала главную задачу — остановить коммунизм».[5] 

То есть, экономический механизм  приватизации,  как инвестиционного проекта,   был  использован в политических целях, прямо противоположных  содержанию  понятия «приватизация». В  своем деятельностном содержании — это  была ликвидационная, а не инвестиционная программа, прикрывающаяся  привлекательными и малопонятными терминами   «приватизация» и «инвестиции».[6] В результате, все экономические ресурсы СССР номинально, юридически и политически были превращены в товары  как «инвестиционные», которые   были  оценены и проданы по бросовой цене. Создавалась  основа состояния новых богатых, что противоречит    капитализации, так как те, кто получил   «инвестиционные товары» в подарок от новой власти,  обогатились за одно историческое мгновение.  Капиталист же   всю свою жизнь, целиком посвящает борьбе  за самовозрастание стоимости. Получив все и сразу, приватизатору незачем становиться капиталистом.

Сегодня,  понятийная катастрофа  продолжается,  что выдвигает на передний план пристальное внимание власти,  любого социального исследователя или  политического практика к вопросу  об инструментах анализа, позволяющих адекватно идентифицировать происходящие в социальной ситуации процессы или оценить ее с точки зрения предрасположенности к тому или иному изменению.[7] Экспертный и исследовательский инструментарий становится важным элементом социальных изменений и управления  в целом.

3.     Общественное мнение  о  приватизации  90-х годов  в России 

В 2017 г.  ВЦИОМ провел   исследование  к 25-летию приватизации. [8]

Исследование показало, что  единого мнения в вопросе о пересмотре итогов приватизации  нет:

• 32% опрошенных  считали, что эту тему вообще не стоит поднимать,
• 31%  — государству нужно вернуть ту собственность, которой оно лишилось в 90-е г.
• Третья группа  (не указаны %)  – считала, что пересмотр итогов приватизации  можно делать только в случаях, когда доказано, что приватизация произошла незаконно.

Вот что писал в  1998 году Джеффри Сакс — советник Ельцина и генсека ООН по борьбе с бедностью, один из разработчиков концепции «шоковой терапии»: —           «Главное, что подвело нас, это колоссальный разрыв между риторикой реформаторов и их реальными действиями… И, как мне кажется, российское руководство превзошло самые фантастические представления марксистов о капитализме: они сочли, что дело государства — служить узкому кругу капиталистов, перекачивая в их карманы как можно больше денег и поскорее. Это не шоковая терапия. Это злостная, предумышленная, хорошо продуманная акция, имеющая своей целью широкомасштабное перераспределение богатств в интересах узкого круга людей». [9]

4.     Приватизации по-русски: нравственный,  политический и политэкономический  аспекты

Приватизация — это форма преобразования собственности, представляющая собой процесс передачи-продажи (полной или частичной) государственной (муниципальной) собственности в частные руки.  Смысл приватизации  заключается в  том, чтобы  сделать резкий  скачек в  ЭФФЕКТИВНОСТИ промышленности и производства.  Этот экономический механизм, в России, был  использован в политических целях, которые выразил Чубайс А. в своем интервью : —

 «Приватизация в России до 97 года вообще не была экономическим процессом. Она решала совершенно другого масштаба задачи, что мало кто понимал тогда, а уж тем более на Западе. Она решала главную задачу — остановить коммунизм». [10]

Обыденное сознание,  рассуждая о приватизации,  задает один главный вопрос:

1)    Почему в соответствии с Конституцией РФ, простой народ ничего не имеет  от природных ресурсов    страны (Конституция РФ 1993 г.,  Статья 9.  «Земля и другие природные ресурсы могут находиться в частной, государственной, муниципальной и иных формах собственности».  После распада СССР  90% национального богатства   России стало принадлежать 10 %  россиян)

Вывод один:  Приватизация была  проведена в интересах тех, кто пришел к власти, захватил государственную собственность  и перевел ее в частную/личную  собственность – а  это несправедливо.

Но это на поверхности, то, что видимо. Как и видимо то, что в некоторых  отраслях резкий скачек произошел,  но скачек эффективности, как получение     дополнительной прибыли, выраженной в размерах финансовых потоков.  Эффективный менеджер «захлебнулся в финансовом потоке». Одно дело управлять производственным процессом, а другое – распределять  финансы между собственным потреблением и содержанием предприятия, социальной сферы. Государство отказалось от функции распределения теми дополнительными финансами, которые возникли после повышения эффективности.

Приватизация как политэкономическая действительность гораздо шире юридических рамок законной (и не очень) продажи госсобственности.  Вот как раскрывают политэкономию   приватизации  авторы книги. [11]

Все экономические ресурсы СССР номинально, юридически и политически были превращены в товары «инвестиционные», которые должны были быть – и были – оценены и проданы по бросовой цене.

Это решало задачу   образовать основу состояния новых богатых, что противоречит    капитализации, так как те, кто получил   «инвестиционные товары» в подарок от новой власти,  обогатились за одно историческое мгновение. Капиталист же   всю свою жизнь, целиком посвящает борьбе  за самовозрастание стоимости. Получив все и сразу, приватизатору незачем становиться капиталистом.

Вместо обещанной сверхкапитализации была проведена декапитализация,  так как обналиченное и захваченное – советское промышленное и территориальное имущество, стало   продаваться  иностранным компаниям и лицам для использования или ликвидации. Произошло обесценивание советского имущества через включение в неравновесную систему оценки, так как это имущество было ранее исключено из товарного оборота, он  должен был стартовать с нуля. Основанием для приобретения заводов стал не опыт промышленного бизнеса, а создание кооперативного кафе, присвоение партийных и комсомольских денег, торговля импортным ширпотребом.

Приватизация не создала новых инвесторов. Основная деятельность новых богатых свелась к прямо обратному – к спекуляции свалившимися на них богатствами, к обналичиванию и обеспечению ренты. С падением СССР рост хозяйственной деятельности сменился стремительным свертыванием и сокращением, деградацией ее элементов, включая людей.

Сделать свои богатства легитимными и окончательно легальными новые богатые могут только за пределами русского суверенитета, поэтому работают на его разрушение. Легальность и легитимность новых частных богатств можно найти только в новом глобальном порядке, где все суверенитеты эффективно ограничены в отношении богатых, а сами богатства освобождены от истории происхождения. Этот порядок обещан со стороны США и является главным геополитическим обещанием уходящего мирового гегемона.

Политэкономия приватизации есть легитимная для новых богатых, хотя и в том числе полу– и вовсе не легальная экономическая практика частного обогащения за счет всех экономических возможностей государства – госрасходов всех видов, монопольных преимуществ и приоритетов, выбора партнеров в частно-государственном партнерстве и т. д. То, что неловко и смущенно называют в правящей партии коррупцией, в действительности есть политэкономическая основа действующего политэкономического порядка, политэкономия приватизации.

В  своем деятельностном содержании это  была ликвидационная, а не инвестиционная программа.

России  нужны новые города, новые отрасли промышленности, новые транспортные магистрали, новые источники энергии, новые системы связи. Однако политэкономический механизм, работающий сегодня, обеспечить этого не сможет в принципе, поскольку работает в противоположном направлении. Приватизаторы откупаются от избирателей социальными расходами, которые сегодня тоже не имеют инвестиционного характера, а являются частью экономики потребления.     Сторонники приватизации стремятся ухудшать государство для продолжения приватизации.

Спустя четверть века  итоги приватизации 90-х  годов  крайне болезненно воспринимаются общественным сознанием и  носят негативный характер.  Общество  про эффективность не думает, оно думает про справедливость.   Справедливость — это задача исключительно для государства, как показал ещё Платон[12]. Управление экономикой и управление справедливостью нужно разделить.

5.     Что такое  конфликтология  «по-русски»?  

По -русски,  в конфликтологическом контексте – это:

• признание  феномена имперской культуры, фундаментом которой  является богатство  культур   сотен народов/национальностей, проживающих   на территории России, на протяжении более 1000 лет. Империя – это такая форма государственного устройства, которая позволяет    объединить  сложносочленимое и   взаимоисключенное через    снятие /разрешение  разного рода конфликтов,
• опора и раскрытие богатства, смысла  и значений  слов русского языка,
• раскрытие  богатства языковой культуры и ценностей  этнических  групп,
• стремление выйти  за пределы навязываемого миропорядка  по-англосакски   и приобретение  национального суверенитета,
• поиск  истины,  правды  и справедливости в конфликтных ситуациях,
• защита и помощь слабому.

Именно империя может наступать на права правящих национальных элит, которые с одной стороны  стремятся, избавиться от опеки империи, а с другой, выбить себе как можно больше экономических преференций.

После распада СССР,  в России произошла западная колонизация  российской культуры, всех сфер деятельности, в том числе  и  гуманитарных наук, которые  оказались  лишенными идеологии.

Конфликтология, как междисциплинарная практика управления конфликтами,  как  менеджмент, имиджмейкерство и др. гуманитарные дисциплины, которые  пришли  на смену почти всем  гуманитарным дисциплинам  с Запада,  сразу же  были  признаны  как науки  фундаментальные  и прикладные, без содержательной критики ценностей, которые  лежат  в основании  всех гуманитарных  наук — экономике, политических и исторических учения, определенный взгляд на историю, социологию.  Огромная   часть научной  и образовательной элиты России    попала под влияние   научной гегемонии  англосаксонских стран. [13]  В СССР  конфликта интересов не было, так как  государственный и народный интересы были  тождественны.   В частности,   конфликтологи  России начали осваивать западную конфликтологию, особенно   ее технологический аспект,   с надеждой, что вот наконец-то  в России будет построено  бесконфликтное общество, в центре которого будет консенсус, как с внешним миром, так и внутри страны.  В СССР  конфликта интересов не было, так как  государственный и народный интересы были  тождественны.  Действия    стран  ЕС и США на международной арене показывают, что транслируемые   ими технологии  т.н. разрешения конфликтов подчинены   тотальному захвату рынков и власти на глобальном уровне, всеми способами и методами:  шантаж,  угрозы, обман,   манипуляции,  подкуп, импорт  цветных революций, применение     военной силы.

В  настольной книге  для управленцев (Фишер Р., Юри У. Путь к согласию, или переговоры без поражения)   среди основных рекомендаций есть такая  «Сосредоточьтесь на интересах, а не на позициях». [14]

В России  «конфликт интересов»  рассматривается в связке  коррупцией,[15]  в центре внимания находится  личная заинтересованность (прямая или косвенная) лица,  противоречащая   организации, обществу или государству.

Для западного мышления – позиция не имеет  никакого смысла. В то время как для российской/русской  ментальности – позиция связана с самоопределением в мире, истории, в обществе, с ценностями,  которые человек готов защищать даже в ущерб своим  личным   интересам.

Вот что пишет Сергейцев Т.: — «Конфликт может быть разрешен лишь через изменение собственных позиций его участников самими этими участниками. Отсюда видно, насколько иллюзорны и утопичны представления о «разрешении» конфликтов. Впрочем, такое иногда случается, и это — историческое событие, каждый раз уникальное. Конфликты начинаются и заканчиваются (если заканчиваются) на более глубоком (в системном смысле — объемлющем) плане, нежели войны и силовые действия. Действительность конфликта является управляющей и программирующей по отношению к войне. Конфликт может породить войну (силовое противостояние), а может и остановить, заместить. Война может быть лишь средством развития конфликта, а может быть следствием его неразрешимости. По всей видимости, конфликт — неизбежный механизм самоутверждения субъектов, их самоопределения» .[16]

Самым ценным приобретением для человека — есть опыт в ситуации конфликта. так как именно конфликт, являясь одной из форм взаимодействия, представляет собой необходимое условие самоидентификации. Без конфликта нет осознания своих границ, разделения на «своё» и «чужое». Именно конфликт приводит к самопознанию, поскольку в нём к субъекту возвращаются результаты его самопроявлений. Идентичность в конфликте сначала формируется и твердеет, а затем в процессе его разрешения, она меняется, отчасти за счёт подвижной контекстной идентификации, отчасти за счёт осознанного выбора из тезауруса языка и субъективных ценностей/ принципов своего поведения. Ценности   связаны с культурой, традициями,    с той ценой человеческих жизней,  за которые народ  воевал, создавая  материальных и духовных мир    трудом, потом и кровью людей, живших и живущих  в каждой стране.

Ценности – это квинтэссенция   предельного  основания человеческого бытия, своеобразного духовного капитала  каждого народа,  накопленного  за тысячелетия.   Речь идет, прежде всего, идет о мировоззренческих,  моральных, нравственных и   эстетических ценностях, о жизни  и смерти,   представление человеке  о его месте в мире.  Для моральных ценностей основным является вопрос самоидентификации и  поиск ответов на вопросы о   соотношении добра и зла, о природе счастья и справедливости, о любви и ненависти,  о  смысле жизни,  о человечности, милосердии, справедливости и достоинстве.

События показывают, что  пропасть между русскими и европейцами ценностями становится все глубже, а два   образа жизни становятся   несовместимы. [17]

Вот небольшой перечень ценностей российской цивилизации, составляющий имманентное содержание цивилизационного кода России. [18] Кода, от которого Россия частично отказалась в советское, а затем и в новорусское время, а сегодня стремится если не восстановить, то, по меньшей мере, взять за основу при наметившемся развороте к новой стратегии развития России и разрешения конфликтов в обществе.

Конфликтология по- русски  – это ответ на вызов гуманитарной мысли англосакскому американскому   миропорядку, в целях  сохранения   субъектности и  истинного суверенитета России,  самоидентификации   гражданина.

6.     Приватизация:  “низы” и  “верхи”.   Что имеется в виду по «низами» и «верхами»?

В. И. Ленин употребил  термины  «низы» и «верхи»  при описании  кризисной ситуацию,   накануне революции:[19]

Верхи не могут управлять по-старому — невозможность господствующего класса сохранять в неизменном виде своё господство;

Низы не хотят жить по-старому — резкое обострение выше обычной нужды и бедствий угнетённых классов и их желание изменений своей жизни в лучшую сторону.

Термины «низы» и «верхи» из  учебников вернулись в публичную коммуникацию    вместе с приватизацией.  Условно, под «низами» будем иметь ввиду   тех,  кто не получил от приватизации  повышение  качества жизни и не смог приватизировать государственную собственность. В разных формах.   «Верхи» – это те, кто воспользовался  приватизацией и получил в частную собственность  большую часть    государственной собственности, присваивая прибыль себе, оставляя государству и обществу — социальные проблемы

«Низы»   считают несправедливым итоги приватизации 90-х годов,  их обокрали и надули.  В России появились  «верхи», не обремененные   никакими обязательствами.  Приватизация  не только увеличила пропасть между бедными и богатыми,  но    разделила  прибыль и ответственность. Прибыль «верхам», социальные проблемы и ответственность – обществу. В результате приватизации  «низы» получили»  в собственность только  квартиры, которые строились за счет их налогов в советское время.   Народу пояснили, что приватизация  в его интересах.  Как  подлинное действие власти, приватизация    была  прикрыта кучей фальшпанелей,   для народа (низы) была создана  публичная утопия,  для элиты (верхи) —  скрытая идеология.  Приватизация  в России,  была бескровной революцией,  единственный смысл которой —  это смена принципа распределения богатств.

Низы» не признают итоги приватизации.   По поводу приватизации согласия в обществе НЕТ.   Но и война между «низами» и «верхами» — России не нужна.

Война  является инструментом не только изменения социальной структуры, но и уничтожением одной из сторон в борьбе за власть.    Чтобы   избежать войны внутри России, необходимо сохранить онтологический статус конфликта,  благодаря которому возможна не только перестройка управления, как целого образования,  но и сохранение человеческого потенциала конфликтующих сторон, для  решения  социальных проблем.

7.     Проблематизация вопроса «Что нужно, чтобы “низы” признали итоги приватизации “верхов»».

На вопрос, что нужно, чтобы “низы” признали итоги приватизации “верхов” – у меня   ответа  нет.  Однако, с учетом представлений о будущем России,     вопрос —   «Что необходимо сделать, чтобы «низы»  согласились и  признали   итоги   приватизации»  становится вторичным. На первое место выходит вопрос, – «Какой должна    быть  онтология   управления в России,   в которой был бы   невозможен подобный механизм приватизации 90-х годов  — в будущем».

Иерархия  отношений между «низами» и «верхами»     есть во всех обществах.    Зиновьев А.А.- советский и русский философ, логик, социолог,  в дискуссии с   Ельциным Б.  развенчивал миф о  равенстве  в обществе,  на   примере   отказа от привилегий.   «С социологической точки зрения это шаг бессмысленный. Общество, в котором нет привилегий, развалится. Это все равно, что армия, в которой генералы питаются как солдаты. Наличие иерархии и привилегий — это нормально… Отказ от них производит сильное впечатление на массы — и будут все кричать ура. Но когда политический деятель совершает такой шаг, это свидетельствует о непонимании закономерностей». [20]  

  Реальная ситуация в России показывает,   что привилегии членов Политбюро ЦК КПСС   кажутся уже смешными и невинными по сравнению с богатствами новой элиты — олигархов и бюрократии России, как результата  приватизации 90-х годов.

8.     Какая конфликтология необходима России.

Необходим собственный     проект  российской/русской   конфликтологии,     ибо миропорядок «по- русски»,  базируется на имперской культуре[21],  фундаментом  которого   является  богатство    культур   сотен народов, проживающих   на территории России,   но никак не западной модели управления общественными процессами, в   технологиях  которых тщательно скрыты,  транслируемые с Запада  ценности.   России  нужен новый социализм – как тип общества, где экономические процессы подчинены логике системного развития других сфер деятельности.    России нужен социализм как альтернатива обществу потребления и конкуренции, как системный контекст, необходимый для развития сферы воспроизводства человека. [22]  В то время как хозяйство – это сущностная деятельность, необходимая для освобождения воспроизводства человека от природных, биологических условий.  России необходима новая онтология социальной организации управления, как онтология борьбы/конфликта  за должное.  Необходимо   культивирование такой информационной и политической среды, в которой  была  бы невозможна трансляция и передача другим поколениям в России, подобного  экономического механизма приватизации 90-х годов,  организационно,    конституционно и нравственно.   Условием для  разработки такого механизма, ее  предпосылкой является  возможность позиции рефлексирующего субъекта, оказывающего влияние на механизм принятия  управленческих решений.  Если в мире покой, согласие и порядок, если все со всеми договорились, то рефлексивная управляющая надстройка не нужна.

Очевидно также, что Россия нуждается в новом общественном договоре  на всех уровнях жизнедеятельности на принципах   партнерства и устремленности   к социальному государству.   Общественный договор  — это, прежде всего,  обмен ожиданиями по поводу основных прав собственности и свободы, общественных благ и,   в том числе  по вопросам итогов приватизации 90-х годов.    И в этом плане,  позиция государственной власти здесь существенна, поскольку она одна из сторон, к которой обращены ожидания людей,   как к гаранту  выполнения ожиданий,   как к субъекту   общественно-экономического развития отношений между  «низами» и «верхами».   Государство должно создать условия   не для потребления, а  для  гармонизации  воспроизводства здорового, трудоспособного и образованного человека. Для разрешения противоречий  в самой социальной структуре.   В этом плане, противоречия   становятся ресурсом рефлексивного управления, инструментом трансформации структуры управления или её уничтожения.

PS// Сегодня, конфликтология в России – эти задачи   осмыслять  не в состоянии.

•           В  образовательной сфере   — она передана из области  социологии в УМО психологии,  то есть, сведена до уровня  межличностных отношений. [23]

•           В профессиональном  стандарте  она отнесена к административно-управленческой и офисной деятельности (07).[24]

Создавая конфликтологию по-русски, строя русскую философию конфликта, неизбежно придется подвергнуть ревизии, рефлексии и историческому осмыслению развитие собственно русской философии, включая заимствованный марксизм, начала русской православной философии, а также русский (советский, российский) постмарксизм, включая философию и методологию системо-мыследеятельностного подхода. [25]    Придется понять     и принять конфликт как логическую и онтологическую границу применимости представлений всех перечисленных гуманитарных дисциплин в отношении человека, его субъектности (души), способов его участия в мышлении, деятельности, истории.

(Цой Л.Н. В контексте  конфликтологии: о приватизации 90-х годов в России. Растовские Чтения «Современные вызовы региональному социуму: конфликтность и потенциал стабильности»// Сборник материалов международной научно – практической конференции, 18-19 мая 2018 г. Под ред. В.В.Нагайцева —  Барнаул.: Из-во Алт. Ун-та, 2018 г.-  342.  С.206-211. )