Цой Л.Н.: — «Какой язык, какой стиль! Прочтение некоторых тезисов вызывает состояние, как от удара током от предельной обнаженности интеллектуального напряжения книги Зиновьева А.А., которое передает Р. Лерт, оголяя мысль для оздоровления пессимистов и освобождения от «сладкой вони казенного оптимизма» , поиска выхода » из той грязной ямы» откуда многие до сих пор не находят выхода».
Первая литературная рецензия на русском языке на социологический роман Александра Зиновьева «Зияющие высоты» («Подступы к «Зияющим высотам». Опыт ненаучного анализа», 1977). За хранение дома данной рецензии, выпущенной в «самиздате», как и самих «Зияющих высот», во время СССР можно было подвергнуться уголовному преследованию (См. «Хроника текущих событий», № 45, 25 мая 1977 года).
Тезисы
- «….перед ним неизбежно возникнет характерный для описываемой ситуации математически безупречный конфликт – между логическим выводом и практическим действием»
- «Логический вывод из прочитанного – самоубийство»
- «…насильственно культивируемое бессмыслие, нарастающая духовная бедность насаждаются теми, чей интеллект обратно пропорционален их рангу. Аморальность здесь – следствие уклада, в котором господствует антимысль».
- «Он точно (или почти точно) показывает взаимоотношения групп и личностей в рисуемом им обществе и прочерчивает линию возможного развития этих взаимоотношений. Все обнажено и высвечено под прожектором интеллекта. Это одновременно и логика, и социология – и пародия на них. Это одновременно и фотография, и сатира, и дневник, и мемуары, и фантасмагория. И псалом, и анекдот. И философствование – и насмешка над философией. И лирический плач сквозь зубы, и нарочито разнузданная, похабная «сортирность» И все это втекает друг в друга и вытекает одно из другого. Здесь разъятый, разобранный до последнего винтика и бесповоротно осужденный механизм запрещения мысли. Вот он – въяве, и въяве – спроецированное его следствие. Если правомерно такое определение, это логический гнев, гнев самой мысли против бессмыслицы. И тем сильнее очень редкие, очень короткие среди этой выверенной сатиры взрывы эмоций, проблески страстной горечи».
- «Это вовсе не личный вопрос, это – нравственная, психологическая и социальная проблема целого слоя так называемых интеллектуалов».
- «Когда действительность в изобилии поставляет материал для гневной сатиры, она появляется. Когда честным затыкают глотку, самоотверженных поливают грязью, добрых ожесточают, а героических переводят на удобрение – она появляется.
- Появляется вопреки несбыточной голубой мечте всех Правителей на свете – иметь благоприличную, пристойную, ручную сатиру. Мало того – иметь гениев ручной сатиры.
- Ручных сатириков сколько угодно, но гениев и талантов среди них почему-то нет».
- «Люди радуются, когда им хорошо, и грустят, когда им плохо. Это так просто.
- Однако существует еще такое понятие, как казенный оптимизм (о казенном пессимизме, кажется, никто никогда и не слыхивал). «Оптимизм» такого образца производится искусственно – как та синтетическая икра, о которой упоминает А. Зиновьев, – но распространяется гораздо шире, хотя усваивается не лучше. Расфасованным и упакованным в стандартную идеологическую тару суррогатом оптимизма снабжаются обычно широкие массы – наряду с отштампованными пластмассовыми репродукциями некогда живых идеалов. Это – ширпотреб. Хозяева жизни не нуждаются для себя ни в том, ни в другом».
- «Те, кто слышит и мыслит, не так уж сильны. Те, кто обладает силой, не умеют ни слушать, ни мыслить».