Яндекс.Метрика

Коммуникативно-мыслительный план конфликта

Коммуникативно-мыслительный план конфликта

коммуникация

Для[20] традиционного общества, с его регулярно-замкнутым образом жизни, идеал (идеальное состояние человеческого общежития) явлен во всей своей полноте уже в самом начале истории. Вся последующая история рассматривается здесь как история искажений и уклонений от этого явленного идеала, то есть как вечное возвращение к этому идеалу. Конфликты здесь являются сугубо негативными явлениями, проявлением отклонений, искажения традиционного образа жизни. Содержательный смысл у конфликтов, их функциональность может появиться только в обществе, ориентированном на развитие, в котором история рассматривается как перманентный процесс ценностного выбора и самоопределения, как инновационный процесс.

В его рамках такая действительность как социальные изменения – складывание новых отношений и продуцирование, освоение новых реальностей – перманентно выводят за уже сложившиеся пределы, т.е. делают социальное пространство открытым. Именно к этой действительности апеллируют энтузиасты позитивно-функциональной интерпретации конфликтных явлений. Для них именно конфликты, во-первых, размыкают те или иные отжившие свой век социальные пространства, а во-вторых, позволяют об­наружить и осознать те новые противоречия, которые стимулируют социальное развитие. И то, что так «по факту» зачастую происходит, не может быть подвергнуто сомнению. Вопрос лишь в том все ли, и если не все, то какие процессы социальных изменений проходят через конфликты (конфликтную стадию) в их непосредственно практическом выражении?

Ответ на него зависит от наших взглядов на соотношения естественного (стихийного) и искусственного (целенаправленного) начал в социальной Дей­стви­тельности. Обратимся, например, к различениям процессов социальных изменений на основе соотношения в них естественного/искусственного начал, принятым в СМД-методологии. В ее рамках противопоставляется по крайней мере четыре культурно-исторических типа социальных изменений, это: естественная эволюция, искусственное развертывание, естественно-искусственное развитие и искусственно-естественное становление. Не обсуждая «вес» и «место» каждого из такого типа процессов в реальной социальной жизнедеятельности, тем более, что на разных этапах истории социальных общностей оно может быть различным, в общем виде можно утверждать, что позитивно-функциональный смысл у конфликтных явлений может появиться у социальных изменений лишь эволюционного типа. Только в отношении этой категории процессов социальных изменений первичные конфликты способны выполнять позитивную функцию преодоления социальной рутины и обнажения тех или иных противоречий.

Ведь фактически обнажение необходимости в такого рода изменениях происходит здесь традиционным способом «проб и ошибок», когда субъекты социального действия непосредственно-практически «упираются» в невозможность осуществления той или иной деятельности. А именно: когда Rre-реф­лек­сия оценивает непосредственно-практическое продолжение той или иной деятельности как бесперспективное, а Rpro-рефлексия вынуждена переводить содержание этой деятельности в коммуникативно-мыслительный план поиска ответа на вопрос «что в ней должно быть изменено» для дальнейшего успешного осуществления деятельности в новых социальных условиях. Этот перевод обеспечивает подключение мышления, артифицирующего естественный процесс «проб и ошибок». Тем самым конфликт может выступать в роли механизма преобразования «качества» социальных изменений, их перевода из эволюционного плана (естественные изменения) в план социального развития (естественно-искус­ствен­ные изменения).

Это означает, что функциональность (содержательность) конфликта как непосредственного противодействия напрямую связана с работой рефлексивного механизма, способного переводить конфликтогенную ситуацию в коммуникативно-мыслительный план, в план переговоров.

Выше уже отмечалось, что с точки зрения ОД-модели конфликта смысловым ядром переговорного процесса является артификация либо первичного, непосредственного противодействия, либо его возможности. Чем более конфликтологически оспособлены стороны взаимодействия, чем более разносторонней их опыт (т.е. уровень рефлексии) и средства его ассимиляции, тем больше шансов на то, что они выйдут в «пространство» парадигматического дискурса до того, как возникнет собственно противоборство «без правил». И наоборот, чем «девственнее» они в этом отношении, тем более вероятен выход в это пространство лишь после отрицательного опыта непосредственного противоборства.

Вполне очевидно, что сам по себе выход в метаконфликтное пространство не гарантирует автоматического разрешения конфликта. С одной стороны, само коммуникативно-мыслительное поле может стать ареной конфликтного противодействия (но уже чисто интеллектуального) и потребовать выхода в мета-метаконфликтное пространство, новой рефлексивной возгонки для своего разрешения[21]. А, с другой стороны, всегда остается опасность и возможность с любого уровня метаконфликтного взаимодействия вновь «провалиться» на уровень первичного конфликта, т.е. продолжить или начать непосредственное противодействие.

Во многом подобные метаморфозы зависят от того, является ли конфликт «закрытым» или «открытым» в отношении интересов, преследуемых его сторонами и средств их удовлетворения. Другими словами, готовы ли стороны обсуждать свои и взаимные интересы и средства в процессе коммуникации, или хотя бы одна из сторон предпочитает, чтобы другая сторона лишь догадывалась о них и готова использовать эту неопределенность в своих целях.

У переговоров два исхода: или стороны «договорятся» между собой и их взаимодействие приобретет новую форму, или «не договорятся» и первичный конфликт будет «разморожен». Но даже в этом, втором случае, это не будет прямое продолжение первичного конфликта, поскольку в нем так или иначе будет задействован опыт рефлексии и переговоров.

Любые успешные переговоры венчает договор, в соответствии с которым и осуществляется дальнейшее, уже взаимосогласованное регулирование взаимодействия конфликтовавших сторон. Изменение формы взаимодействия напрямую связано с преобразованием парадигматик взаимодействующих сторон (с изменением самих «правил игры»). Чисто конструктивная переработка исходных «правил», открывающая возможность перевода конфликтных отношений в отношения сотрудничества или конкуренции (а в этом вся суть переговорного процесса), приобретает права новой парадигматики в результате ее легитимации сторонами взаимодействия.

Если конфликтная ситуация возникает по тем или иным причинам в хорошо освоенном, (в культурно-нормативном смысле) социальном пространстве, то основным направлением преобразования конфликтующих парадигматик является их сведение к социально гарантированным, общественно значимым формам или уподобление им. В тех же случаях, когда такая ситуация складывается в неосвоенных областях социальной жизни, на своего рода «ничейной» территории, и такое сведение невозможно, необходимо оригинальное парадигматическое конструирование.

Естественно, что большая часть эмпирических конфликтов располагается между двумя такими полюсами и их разрешение опирается как на элементы апелляции к принципам, правилам и культурным нор­мам (парадигматике) организации «подобных» вза­имодействий, так и на собственно креативные, ситуативные элементы, связанные с особенностями конкретного взаимодействия «здесь и теперь».

Т.е. такой договор в динамической системе конфликта выполняет парадигматическую функцию в отношении продолжающегося взаимодействия, а релятивизация, преобразование и легитимация парадигматики и определяют содержательную сторону переговорного процесса.

Парадигматический план социального взаимодействие – это план долженствования, в котором обретают конкретный операционально-действенный смысл ценности правильного (правила) и тем самым справедливого в этой сфере[22]. А любой договор только тогда гарантирует реальное преобразование конфликта в конструктивные виды взаимодействия, когда обе стороны рассматривают требования, которым они обязуются подчинить свою будущую активность как справедливые.

_____________

[1] Представляется весьма симптоматичным и многозначительным, что в качестве основания упорядочивания спектра возможных конфликтных событий Л.Козер выбирает характер их «нормативной регуляции».

[2] Согласно средневековым представлениям последствие акта лишения чести (оскорбления) могло быть «смыто» только кровью.

[3] Символично, что для психологистически ориентированного Л.Козера на первом плане другая, на наш взгляд производная, «психогигиеническая» функция: «Дуэль ставит потенциально разрушительную агрессию под социальный контроль и дает прямой выход враждебности, существующей между членами общества. Социально контролируемый конфликт «очищает воздух» и позволяет участникам возобновить отношения» (Козер 2000).

[4] Ср., например: «Вкратце суть вышесказанного состоит в том, что ни возникновение конфликта, ни его результаты не являются в полной мере детерминированными объективными условиями» (Deutsch 1973, p.15).

[5] Ср., например: Щедровицкий Г.П. Системно-структурный подход в анализе и описании эволюции мышления // Мышление и общение. Материалы Всесоюз. симпозиума. Алма-Ата, 1973.

[6] Эти идеи были использованы в практике организации и проведения организационно-деятельностных игр (ОДИ) в целях создания конфликтных ситуаций как необходимых моментов проблематизации коллективной мыследеятельности по решению задач и проблем (см. Щедровицкий 2004).

[7] В тех или иных «теориях конфликта» предпочтение отдается более определенным, иногда однозначным противоречиям – скажем когнитивным или мотивационным.

[8] Предметно-теоретическими аналогами подобной модели являются структурно-функциональные социально-психологические модели, представляющие поведение и/или деятельность в виде динамических систем, укорененных в социальной сфере за счет процессов объективно значимой регуляции (см., например, Мерлин 1970; Ядов 1975; Бобнева 1978).

[9] Поэтому подавляющее большинство конфликтологических работ, центрированных на разрешении конфликтов, посвящено технологии ведения переговоров и условиям их проведения, а «правильно» проведенные переговоры рассматриваются в качестве универсального средства конструктивизации конфликтных отношений.

[10] Точно так же, как сам собой заканчивается пожар, когда выгорает все, способное гореть.

[11] Нетрудно заметить, что основная установка этой стратегии, с точки зрения ОД-модели, состоит в преобразовании исходного конфликтного противодействия в те или иные формы продуктивного софункционирования сотрудничества (конструктивного содействия) с конкуренцией (конструктивным противодействием) (Пископпель 1994, Piskoppel 2001).

[12] Собственно говоря, это соображение лишний раз демонстрирует известный тезис, что социокультурные системы имеют естественно-искусственный характер, являются так называемыми кентавр-объектами.

[13] Вполне очевидно, что характер этого содержания оказывается непосредственно зависимым как от самого типа таких знаний (опытно-практических, практико-методических, организационно-технических, научно-теоретических, философско-методологических и т.п.), так и от того представления о конфликтах как особой действительности, которыми руководствуется каждая из сторон.

[14] Ср. «Настоящее существует для человека только в процессе рефлексии. И только рефлексия дает ему возможность все это остановить и удержать, а вместе с тем, зафиксировать прошлое и будущее, поскольку у него теперь в рефлексии должно возникнуть два отношения. Он теперь может посмотреть назад и ответить на вопрос, что было, и он может тут же, в рефлексивной позиции, задать себе вопрос, что будет? … рефлексия обеспечивает членение мыследеятельности, а с другой… организацию прошлого и будущего из рефлексивной позиции» (Щедровицкий 2004, с.160-161).

[15] В случае актуального отсутствия во второй фазе программно-действенного содержания, стороны конфликта естественным образом оказываются в условиях непосредственного противодействия, осуществляя конфликтное поведение.

[16] Для упрощения мы отвлекаемся от рассмотрения того обстоятельства, что означает рефлексивный выход по отношению к каждому из участников конфликтного противодействия, а рассматриваем его в первом приближении суммативно.

[17] Разница лишь в содержании ретроспективной рефлексии. В качестве второй фазы схемы она присваивает и осваивает только возникновение самой конфликтной ситуации, а в качестве четвертой уже реальный опыт самого прямого противодействия сторон.

[18] С чисто процедурной стороны речь здесь идет о представлении конфликта как мыследеятельности и о преобразовании стандартной схемы в схему мыследеятельности. В принципе, в соответствии с такой схемой, коммуникативно-мыслительное пространство можно, в свою очередь, разделить на два пространства, но для наших целей это не существенно (Ср. Щедровицкий 1987).

[19] Различие между ними чисто функциональное – один и тот же внешний рефлексивный выход по отношению к предыдущему событию является пост-событийным, а по отношению к последующему пред-событийным.

[20] Здесь, конечно, следует различать ретроспективные рефлексии возможных участников конфликта, которые в общем случае, конечно, различны – не говоря уже о том, что в конфликтную ситуацию они могут попадать из различных предшествующих событий/состояний.

[21] Эти вложенные друг в друга метапространства мыследеятельности обычно различаются по рангам рефлексии.

[22] Именно это рекомендуют, как мы уже отмечали выше, такие опытные переговорщики как Р.Фишер и У.Юри – «там, где ваши интересы не совпадают, следует настаивать на таком результате, который был бы обоснован какими-то справедливыми нормами независимо от воли каждой из сторон» (Фишер и Юри 1992, с.19).

ЛИТЕРАТУРА

Бойко В.В., Ковалев А.Г. Конфликты в трудовом коллективе и пути их разрешения // Психологический журнал. Т.4. №3. 1983.

Козер Л. Функции социального конфликта. М., Идея-пресс. 2000.

Пископпель А.А. Конфликт: социокультурное явление и научное понятие // Этнометодология, М., Вып.1, 1994.

Пископпель А.А Концептуальные предпосылки организационно-деятельностной модели социального конфликта // Вопросы психологии. №6. 2002.

Бобнева М.И. Социальные нормы и регуляция поведения. М.: Изд-во Наука. 1978.

Мерлин В.С. Индивидуализация социальных схем и регуляция свойств индивидуума социальными схемами // Международных коллоквиум по социальной психологии. Тбилиси. 1970.

Фишер Р., Юри У. Путь к согласию, или Переговоры без поражений. М.: Изд-во Наука. 1992.

Ядов В.Я. О диспозиционной регуляции социального поведения личности // Методологические проблемы социальной психологии. М.: Изд-во Наука. 1975.

Щедровицкий Г.П. Коммуникация, деятельность, рефлексия // Исследование рече-мыслительной деятельности. Алма-Ата, 1974.

Щедровицкий Г.П. Схема мыследеятельности – системно-структурное строение, смысл и содержание // Системные исследования. Методологические проблемы. Ежегодник 1986. М., 1987.

Щедровицкий Г.П. Организационно-деятель­ностная игра. Сборник текстов (1) // Из архива Г.П. Щедровицкого. Т.9 (1). М., 2004.

Deutsch M. The constructive and destructive processes. New Haven and London, 1973.

Piskoppel, A.A. (2001). Relativization of The Conflict Space. In J.Willby and J.K.Allen, eds. Proceedings of the 45th Annual Conference of the International Society for the Systems Sciences, Asilomar, CA, July 8-13, 2001.

Журнал «Кентавр»  № 38 (май 2006)

________________

Продолжение
Введение
Оргдеятельностный подход к первичному конфликту
Артификация первичного конфликта
Коммуникативно-мыслительный план конфликта