Яндекс.Метрика

Человек человеку волк?

Человек человеку волк?

Гилинский( Фрагмент из монографии Я.И. Гилинского «Социальное насилие»)

«Человек отличается от животных
именно тем, что он убийца»
Э. Фромм

Наиболее широким является понимание насилия как поведения, наносящего вред другим; как принуждение, ограничение свободы выбора, «узурпация свободной воли»;  как принудительное воздействие на кого-либо. Более узкое (юридическое) понимание ограничивает насилие причинением физического, психического или материального (имущественного) вреда. Наконец, в самом узком
смысле,  под насилием понимается причинение физического вреда, нарушение физической неприкосновенности.
Врожденная агрессивность?
Для ответа на этот вопрос необходимо развести природную агрессивность и социальное насилие. Начнем с агрессивности. «Какое зверское убийство!», «Нечеловеческая жестокость!», — восклицаем мы, в который раз услышав об особо жестоком преступлении. «Не человек, а зверь!» — говорим о серийном убийце, насильнике, садисте. И в голову не приходит при этом, что мы клевещем на зверей… Вместе с тем, вряд ли случайным является то обстоятельство, что не только на уровне обыденного сознания, но и в научных трудах до сих пор насильственные действия нередко объясняются биологическими, врожденными свойствами человека как представителя рода Homo Sapiens: агрессивностью, злобностью и т.п. Когда встречаешься с категорическими утверждениями:
«склонность к агрессивному поведению является неистребимым инстинктом человеческой природы», «пагубный по своим размерам агрессивный инстинкт… и по сей день сидит у нас, людей, в крови», «человек по своей природе хищник, врожденным и естественным инстинктом которого является убийство», «мы менее агрессивны, чем гориллы, но более агрессивны, чем бабуины, шимпанзе и гиены»10 и т.п. — может возникнуть желание столь же категорично их опровергнуть. Для этого есть два пути: противопоставить врожденной агрессивности врожденный альтруизм   отрицать врожденность, генетическую запрограммированность и агрессивности, и альтруизма. Представляется, однако, что проблема заслуживает более пристального рассмотрения. Во-первых, многие недоразумения возникают из-за различного понимания самого понятия «агрессивность». Если агрессивность отождествляется с «жизненной силой», «жизненной энергией»,   «воинственным энтузиазмом», активной самозащитой и т.п., то, очевидно, агрессивность присуща всем животным и человеку. Но тогда теряется, размывается сама специфика агрессивности, агрессивного поведения. Вряд ли можно считать собственно агрессивным поведение хищника по отношению к жертве, поскольку с не меньшим основанием «агрессором» пред стает заяц, поедающий капустные листья или морковь. Во-вторых, сам факт происхождения человека из животного царства обусловливает то, что человек не может освободиться полностью от свойств, присущих животному, и речь может идти только о том, имеются ли эти свойства в большей или меньшей степени, тождественны ли они или существуют качественные различия. Поэтому, очевидно, перспективно исследование особенностей
(условий) проявления агрессивности человека, а не принципиальный отказ от возможности какого бы то ни было сравнения ее с агрессивным поведением животных. Так, согласно экспериментальным данным, «изоляция щенков и детенышей обезьян от их матерей и сверстников приводит к развитию тяжелой депрессии, общего угнетения, накладывающего неизгладимый отпечаток на всю последующую жизнь животного, его поведение и отношение   к окружающему миру. Нередко это вызывает повышенную агрессивность и «антисоциальное» поведение…».
В-третьих, внутривидовая агрессия как раз в меньшей степени присуща животным, чем человеку. И если К. Лоренц считает, что «внутривидовая агрессия у людей представляет собой совершенно такое же самопроизвольное инстинктивное стремление, как и у других позвоночных животных», то большинство зарубежных авторов подчеркивают исключительность массовой внутривидовой агрессии и убийств среди животных.   Во всяком случае, у животных акты внутривидовой агрессии редко заканчиваются смертельным исходом, поскольку действуют надежные механизмы, предотвращающие убийство себе подобных: сигналы «капитуляции» немедленно прекращают самую жестокую схватку. «Агрессивности ради агрессивности у животных, по-видимому, вообще не существует… Борьба между животными одного и того же вида не имеет своей целью смерть противника; как правило, она не сопровождается кровопролитием и прекращается при отступлении одного из конкурентов».  Исследования показали, в частности, что борьба между обезьянами (наиболее близкими к человеку по степени агрессивности) ограничивается угрозами, укусами, ранениями соответственно как  1000:50:1.
Наконец, и это — главное, агрессия и убийство среди животных всегда инструментальны: из-за пищи, из-за самки, при защите детенышей, при «самообороне» (т.е. «витально обусловлены, необходимы»), но никогда не превращаются в самоцель, не бывают, как у людей, «просто так», «куражу ради», «по пьянке», «из хулиганских побуждений». Если волк вынужден есть зайца, а заяц — капусту, то человек уничтожает и тех и других «ради спортивного интереса»…  И не заставляет ли задуматься при объяснении человеческих пороков животными инстинктами «тот факт, что намеренное убийство особей своего вида отсутствует в мире животных, а черепа первобытных людей, проломленные каменным топором, находят в одном археологическом слое с первыми каменными топорами
Насилие в человеческом обществе отличается от агрессивности животных не только масштабами, не только отсутствием «витальной необходимости», но и тем, что оно сопровождается враждебным отношением16 к объекту насилия (волк не испытывает «вражды» к зайцу) и далеко не всегда носит инструментальный характер. Итак, агрессия присуща всему живому, насилие — только человеку.
Впрочем, качественное отличие насилия от агрессии признается не всеми авторами.
О несостоятельности объяснений человеческой агрессивностии насилия «животным» происхождением свидетельствует и отношение к детям. Так, «избирательно хорошее отношение к собственному ребенку и неприязнь к ребенку «не своему» (скажем, к ребенку супруги от первого брака) часто объясняют «голосом крови», «животным инстинктом». Между тем многие животные легко принимают к себе детенышей даже других видов, кормят, защищают, обучают их, как собственных. Отсюда можно сделать вывод, что у человека деление детей на «своих» и «чужих» возникло в ходе общественного развития, а не является результатом его «животного» происхождения». Более того, именно у людей наблюдается усиливающаяся агрессивность по отношению к собственным детям, и насилие над детьми (своими и чужими), которое приняло в современном мире катастрофический характер.
В-четвертых, «если проявление истребительной внутривидовой агрессивности — это специфическая особенность человека, то разве не логично искать причины этой специфической
черты в том, что характерно именно для человека, что его отличает от животных, а не в том, что его роднит с ними?». Очевидно, что «специфические особенности агрессивности у человека есть следствие специфических же для человека условий жизни, т.е. следствия особенностей той социальной среды, которую он в процессе своего исторического развития для себя создал.

Я.И. Гилинский.Социальное насилие: Монография / Я.И. Гилинский. – ООО Издательский Дом «Алеф-Пресс», 2013. СПб. С.5-15.

Статьи  и фрагменты из книг
Глоссарий
Литература для  курса  «Организационный конфликтменеджмент»