( Фрагмент из монографии Я.И. Гилинского «Социальное насилие»)
«Человек отличается от животных
именно тем, что он убийца»
Э. Фромм
Наиболее широким является понимание насилия как поведения, наносящего вред другим; как принуждение, ограничение свободы выбора, «узурпация свободной воли»; как принудительное воздействие на кого-либо. Более узкое (юридическое) понимание ограничивает насилие причинением физического, психического или материального (имущественного) вреда. Наконец, в самом узком
смысле, под насилием понимается причинение физического вреда, нарушение физической неприкосновенности.
Врожденная агрессивность?
Для ответа на этот вопрос необходимо развести природную агрессивность и социальное насилие. Начнем с агрессивности. «Какое зверское убийство!», «Нечеловеческая жестокость!», — восклицаем мы, в который раз услышав об особо жестоком преступлении. «Не человек, а зверь!» — говорим о серийном убийце, насильнике, садисте. И в голову не приходит при этом, что мы клевещем на зверей… Вместе с тем, вряд ли случайным является то обстоятельство, что не только на уровне обыденного сознания, но и в научных трудах до сих пор насильственные действия нередко объясняются биологическими, врожденными свойствами человека как представителя рода Homo Sapiens: агрессивностью, злобностью и т.п. Когда встречаешься с категорическими утверждениями:
«склонность к агрессивному поведению является неистребимым инстинктом человеческой природы», «пагубный по своим размерам агрессивный инстинкт… и по сей день сидит у нас, людей, в крови», «человек по своей природе хищник, врожденным и естественным инстинктом которого является убийство», «мы менее агрессивны, чем гориллы, но более агрессивны, чем бабуины, шимпанзе и гиены»10 и т.п. — может возникнуть желание столь же категорично их опровергнуть. Для этого есть два пути: противопоставить врожденной агрессивности врожденный альтруизм отрицать врожденность, генетическую запрограммированность и агрессивности, и альтруизма. Представляется, однако, что проблема заслуживает более пристального рассмотрения. Во-первых, многие недоразумения возникают из-за различного понимания самого понятия «агрессивность». Если агрессивность отождествляется с «жизненной силой», «жизненной энергией», «воинственным энтузиазмом», активной самозащитой и т.п., то, очевидно, агрессивность присуща всем животным и человеку. Но тогда теряется, размывается сама специфика агрессивности, агрессивного поведения. Вряд ли можно считать собственно агрессивным поведение хищника по отношению к жертве, поскольку с не меньшим основанием «агрессором» пред стает заяц, поедающий капустные листья или морковь. Во-вторых, сам факт происхождения человека из животного царства обусловливает то, что человек не может освободиться полностью от свойств, присущих животному, и речь может идти только о том, имеются ли эти свойства в большей или меньшей степени, тождественны ли они или существуют качественные различия. Поэтому, очевидно, перспективно исследование особенностей
(условий) проявления агрессивности человека, а не принципиальный отказ от возможности какого бы то ни было сравнения ее с агрессивным поведением животных. Так, согласно экспериментальным данным, «изоляция щенков и детенышей обезьян от их матерей и сверстников приводит к развитию тяжелой депрессии, общего угнетения, накладывающего неизгладимый отпечаток на всю последующую жизнь животного, его поведение и отношение к окружающему миру. Нередко это вызывает повышенную агрессивность и «антисоциальное» поведение…».
В-третьих, внутривидовая агрессия как раз в меньшей степени присуща животным, чем человеку. И если К. Лоренц считает, что «внутривидовая агрессия у людей представляет собой совершенно такое же самопроизвольное инстинктивное стремление, как и у других позвоночных животных», то большинство зарубежных авторов подчеркивают исключительность массовой внутривидовой агрессии и убийств среди животных. Во всяком случае, у животных акты внутривидовой агрессии редко заканчиваются смертельным исходом, поскольку действуют надежные механизмы, предотвращающие убийство себе подобных: сигналы «капитуляции» немедленно прекращают самую жестокую схватку. «Агрессивности ради агрессивности у животных, по-видимому, вообще не существует… Борьба между животными одного и того же вида не имеет своей целью смерть противника; как правило, она не сопровождается кровопролитием и прекращается при отступлении одного из конкурентов». Исследования показали, в частности, что борьба между обезьянами (наиболее близкими к человеку по степени агрессивности) ограничивается угрозами, укусами, ранениями соответственно как 1000:50:1.
Наконец, и это — главное, агрессия и убийство среди животных всегда инструментальны: из-за пищи, из-за самки, при защите детенышей, при «самообороне» (т.е. «витально обусловлены, необходимы»), но никогда не превращаются в самоцель, не бывают, как у людей, «просто так», «куражу ради», «по пьянке», «из хулиганских побуждений». Если волк вынужден есть зайца, а заяц — капусту, то человек уничтожает и тех и других «ради спортивного интереса»… И не заставляет ли задуматься при объяснении человеческих пороков животными инстинктами «тот факт, что намеренное убийство особей своего вида отсутствует в мире животных, а черепа первобытных людей, проломленные каменным топором, находят в одном археологическом слое с первыми каменными топорами
Насилие в человеческом обществе отличается от агрессивности животных не только масштабами, не только отсутствием «витальной необходимости», но и тем, что оно сопровождается враждебным отношением16 к объекту насилия (волк не испытывает «вражды» к зайцу) и далеко не всегда носит инструментальный характер. Итак, агрессия присуща всему живому, насилие — только человеку.
Впрочем, качественное отличие насилия от агрессии признается не всеми авторами.
О несостоятельности объяснений человеческой агрессивностии насилия «животным» происхождением свидетельствует и отношение к детям. Так, «избирательно хорошее отношение к собственному ребенку и неприязнь к ребенку «не своему» (скажем, к ребенку супруги от первого брака) часто объясняют «голосом крови», «животным инстинктом». Между тем многие животные легко принимают к себе детенышей даже других видов, кормят, защищают, обучают их, как собственных. Отсюда можно сделать вывод, что у человека деление детей на «своих» и «чужих» возникло в ходе общественного развития, а не является результатом его «животного» происхождения». Более того, именно у людей наблюдается усиливающаяся агрессивность по отношению к собственным детям, и насилие над детьми (своими и чужими), которое приняло в современном мире катастрофический характер.
В-четвертых, «если проявление истребительной внутривидовой агрессивности — это специфическая особенность человека, то разве не логично искать причины этой специфической
черты в том, что характерно именно для человека, что его отличает от животных, а не в том, что его роднит с ними?». Очевидно, что «специфические особенности агрессивности у человека есть следствие специфических же для человека условий жизни, т.е. следствия особенностей той социальной среды, которую он в процессе своего исторического развития для себя создал.
Я.И. Гилинский.Социальное насилие: Монография / Я.И. Гилинский. – ООО Издательский Дом «Алеф-Пресс», 2013. СПб. С.5-15.
Статьи и фрагменты из книг
Глоссарий
Литература для курса «Организационный конфликтменеджмент»