ЕИ. Натурализация искусственного изменения, или развитие

Такая ситуация возникает тогда, когда некое изменение, вызванное искусственно, начинает существовать самостоятельно, в том числе – независимо от своего инициатора (того, кто его придумал и впервые осуществил), и самовоспроизводиться. Это значит, что результаты трансформация ассимилируются, входят в культуру и начинают транслироваться по ее каналам – таким, как традиция, образ жизни, образование, а также модифицироваться теми внутренними механизмами, которые ответственны за поддержание культуры в актуальном состоянии. Это значит, что в центре внимания стратегии развития находятся существующие нормы культуры и процессы их реализации, именно это выступает здесь в качестве «исходного процесса» для развития. Однако, как к структурам реализации, так и в еще большей степени к структурам, обеспечивающим процессы трансляции и трансформации, отношение «щадящее». Их модификация осуществляется в рамках строго выверенной (насколько это вообще возможно в данной ситуации) необходимости, с обязательным «рециклингом», «рекультивацией» и «захоронением» того, что уже никак не может быть использовано. В качестве примера здесь можно рассматривать реформу социальной структуры Японии в 1869 – 1873 гг. (хотя и там, в конечном итоге, не все удалось).

Вообще говоря, схема решения вопроса о развитии довольно проста и требует «всего лишь» достижения достаточно широкого консенсуса относительно необходимости радикальных изменений, готовность в них участвовать (или, как минимум, терпеть),  формирования соразмерного субъекта и наличия стратегии[1]. Первое нередко складывается вследствие той или иной национальной катастрофы, как правило, военного или военно-революционного характера или слома всего прежнего порядка в ходе национально-освободительного движения (революции). Примеров можно найти множество: гражданская война в США, Япония после военного принуждения к отказу от самоизоляции в конце XIX века и поражения во Второй мировой войне, Германия после Первой и Второй мировых войн, Франция, Тайвань – после Второй мировой войны и т.д.

Образцовым примером «органической модернизации», который, на наш взгляд, следует скорее записать в реестр развития, считается развитие капитализма в Великобритании. В противоположность теоретикам модернизации, видящим в этом процессе действие «эндогенных» причин, историки видят более сложную, или даже противоположную, картину. Начиная с середины XVI века Англия «ощущала себя если и не осажденной (это было бы слишком сильно сказано), то, по меньшей мере, подвергающейся угрозе со стороны недружественной Европы, политически опасной Франции, вскоре обретшей чрезмерные преимущества Испании, Антверпена с его господствующими купцами, а позднее со стороны торжествующего Амстердама…»[2]. Впору говорить о том, «остров обладал комплексом неполноценности» по отношению к более развитой на тот момент континентальной Европе. О том, насколько «органическим» представлялось современникам развитие Англии, можно судить по тому факту, что, например, Жак де Серионн (1709 – 1792) назвал богатство Англии по сравнению с богатством Франции «искусственным»[3].

Таким образом, и модернизация, и развитие начинаются в проблемной или кризисной ситуации и предполагают искусственное вмешательство в естественные социокультурные процессы. Различие между ними, прежде всего, в том, что именно выступает в качестве объемлющей (рефлексивной) рамки.

В случае развития объемлющей рамкой выступает естественное социокультурное окружение развиваемого процесса или целого (обозначим это окружение N – от «nature»), которое рассматривается как ценность и с точки зрения ценностей. Рассматривается как ценность, по крайней мере, в том, что касается культуры, поскольку новый (обновленный) процесс – обозначим его I (от «innovation») – должен в конечном итоге «вписаться» в существующий механизм трансляции, модификации и воспроизводства культурных норм. Это значит, что из всех имеющихся моделей и/или сценариев изменения выбирается тот, который в наибольшей мере соответствует собственным тенденциям как процесса I, так и других процессов N, в которые он включен и с которыми связан. В случае модернизации такой рамкой служит внешняя для данной целостности (страны) модель, а подвергаемый трансформации процесс P рассматривается как не представляющий собственной ценности материал, его процессуальное и институциональное окружение либо вообще не принимается во внимание, либо трактуется в терминах расходного ресурса или вызывающей сопротивление среды. «Старые» институты кардинально реорганизуются без сохранения (по крайней мере, сознательного) какой-то преемственности или вообще замещаются новыми.

Нетрудно понять, что предпосылкой и условием (выбора) развития служит естественный во всех смыслах характер окружения N развиваемого целого I, поскольку ему (N) предоставляется существовать в соответствии с его собственной логикой, которая, таким образом, не проблематизируется и не «ставится в очередь» на трансформацию. Короче говоря, объемлющее целое N принимается «как есть», причем не только в текущий момент времени, но и на обозримое будущее. Естественное «охватывает» искусственное, определяя, как минимум, его начальные и граничные условия. Иначе говоря, развитие – это своего рода взаимный процесс: искусственное интегрируется в естественное, естественное ассимилирует искусственное.

Развитие отчасти похоже на эволюцию; существенная разница между ними заключается в том, что результат эволюционного изменения, преимущественно аккумулирует и фиксирует то, что было достигнуто на предыдущем этапе, а эффект развития состоит в создании новых возможностей, в запуске некоторой «цепной реакции».

В качестве примера рассмотрим т.н. «греческое чудо», то есть развитие в бассейне Эгейского моря цивилизации нового, собственного европейского типа, как это описывает известный русский культуролог и философ М.К. Петров^[4].

Исходно эгейская социальность была, как и везде вокруг, вполне традиционной, основанной на земледелии и оседлости; причем этому поначалу не мешал даже факт островного существования. Набор социальных институтов, способы их интеграции в социальную целостность, модели утилизации «лишних людей» в эгейской культуре были без каких-либо особенностей. Все традиционные общества умеют связывать энергию «лишних людей», ставить ее на службу обществу или хотя бы нейтрализовать. В этом смысле 50-весельный корабль пентеконтера был по замыслу и первоначальной функции одним из средств социализации «лишних людей», обращения их энергии на пользу государству. Однако вскоре «лишние люди» начали использовать корабль, так сказать, в личных интересах: захвата побережья, физического уничтожения «глав домов» и присвоения себе налаженного убитым предшественником хозяйства. В регионе разразился жестокий цивилизационный кризис, следы которого без труда были обнаружены впоследствии археологами. Пиратский корабль радикально изменил образ жизни побережья, разрушил привычный порядок расселения, власти и профессионализации, и вынудил каждого мужчину осваивать навыки гражданина и воина (пирата). Это была уже универсальная образовательная «добавка» со своими нормами и методами обучения, основанными не на подражании действиям старших, а на коммуникации, на расчлененном комплексе «слово – дело» с приматом слова и подчиненным положением дела, на навыках повелевать и повиноваться, в зависимости от ситуации. Эти навыки требуют специфических форм мышления и соответствующих средств общения, восприятия, психологических установок, которыми традиция не обладает не потому, что люди неспособны их освоить, а потому, что у традиции нет необходимости и  повода для их освоения и широкого применения. В бассейне Эгейского моря сформировался новый тип культуры, основанный не на обычае или наследовании профессиональных навыков, а на осознанном всеобщем законе (номосе), на власти слова и буквы, на логике понятий.

Очевидно, что ситуация, в которой развитию подлежит один процесс или часть более сложного целого (института или кластера институтов), при том, что все остальное можно принять как подлежащее сохранению и воспроизведению, возможна далеко не всегда. В качестве примера можно провести реформы Александра II, которые по замыслу своему были реформами развития России. Однако они производились в исторической ситуации, являющейся итогом модернизационных реформ Петра Первого, в условиях диспропорций и диссонансов естественных процессов. На это обстоятельство в существенной мере может быть списана «непоследовательность» и «незавершенность» реформ Александра II. Однако такого рода диалектика, когда развитие и преодоление одних проблем порождает другую проблемную ситуацию, требующую новых решений, скорее правило, чем исключение. Отсюда вытекает необходимость делить развитие на шаги (стадии, этапы и т.д.), а также переносить по ходу дела внимание и акцент развития с одного процесса I на другой. В свою очередь, это значит, что естественное существование и изменение объемлющего целого N принимается на такой период времени, который необходим для завершения «шага развития» избранного I. Другим следствием служит необходимость иметь для развития не просто план первоочередных мероприятий, но стратегию развития на достаточно долгое и неопределенное будущее.

Структура, в которой естественное охватывает искусственное, определяя, как минимум, его начальные и граничные условия, предполагает формирование соответствующего субъекта – субъекта развития, – для которого это развитие будет в той или иной мере саморазвитием. В этом смысле, классическая оппозиция субъекта и объекта (управления) к развитию неприменима. Субъект развития – субъект не в отношении некого объекта, но в отношении самого себя и других субъектов. Для этого он должен соединять в себе – в одном лице, или в коллективе – интеллект, власть и капитал. Стратегию развития он разрабатывает и реализует саморучно, применительно к себе, своим целям и возможностям. Здесь можно зафиксировать еще одно различие между модернизацией и развитием. Оно состоит в том, что путь и сценарий развития выбирается из нескольких альтернатив, а модернизация – императивна, и рассматривает реальное или искусственно созданное отсутствие альтернативы не как серьезный недостаток рефлексии и стратегирования, а скорее как подтверждение правильности «выбора» образца для копирования.

[1] Под «стратегией» здесь понимается умение эффективно воплощать  свой осознанный интерес в последовательность действий, соответствующих сложившейся на предыдущем шаге ситуации, и достигать как непосредственно важного результата, так и делать вклад «на перспективу».