Личное и безличное в мышлении
Александр Гербертович Раппапорт.
Мышление имеет двойственную природу. С одной стороны, оно строится на языке с его общепринятыми значениями слов и правилами грамматики и уже только в силу этой языковой привязанности становится универсальным для всех, кто владеет этим языком.Если же говорить о частных языках разных сфер культуры науки и искусств то и в их границах складывается некоторый костяк общеупотребительных и всем понятных терминов и выражений, обеспечивающих более или менее понятную коммуникацию. Однако, как только речь идет о творческом переосмыслении или непонимании эта общая канва становится не достаточной. И приходится искать какие-то способы разъяснения свое или чужой индивидуальной мысли, выходящей за рамки словарей и энциклопедии.
В таком случае ссылаться на общепринятые значения и принципы оказывается недостаточно. Их порой расширяют или сужают или вообще меняют и как то обосновывают эти изменения. Сами по себе эти изменения могут быть ошибочными, недостаточными или иллюзорными, а могут быть и продуктивными и даже революционными. Заранее сказать – каково их культурное значение невозможно – это выясняется в ходе обсуждения или дискурсивного испытания.
Тут в дело вступает мышление как искусство понимания или спора как способность находить индивидуальные пути убеждения и конструкции смыслов, не учтенные или не полностью учтенные словарями и учебниками, не сводимые к толкованиями в иных классических трактатах или статьях.
Здесь становится необходимым индивидуальное мышление.
Но как и где оно воспитывается и готовится.
На мой взгляд его почти невозможно воспринять из текстов в которых излагаются готовые концепции эти приемы мышлении я обнаруживаются в спорах и разногласиях, но не просто спорах ( котореые якобы ведут к истине) а в спорах относительно которых участники спора могут построить рефлексивное понимание причин и методов спора.
Обычные лекции трактаты учебники или нынешние конференции в которых на первом месте стоят идеи и соображения лекторов и докладчиков такой технике мышления научит не могут. И ныне распространенное мнение что конференции и доклады на совещаниях знакомят слушателей с новыми идеями и тем самым обогащают их собственное мышление на мой взгляд если не в принципе ошибочны, то, по крайней мер, частичны.
Только длительная, неторопливая и детальная практика обсуждений и анализов самой логики и оснований той или иной идейной конструкции могут вести других в самую сердцевину понимающего творч6ского процесса.
В нашей системе научной работы такая практики кое где уже давно стала нормой – на всякого рода лабораторных семинарах и дискуссиях. Но в нашей архитектурной науке она практически исчезла и утратила свою логическую основу – рефлексивное отношение к своим и чужим мыслям.
Поколения занятых в нашей интеллектуальной сфере людей не имели опыта такой свободной мысли и привыкли к авторитетам и авторитарной логике указаний и идеологического давления, тормозящих и постановку вопросов и искусство строить возражения. профессор, директор, учитель) в такой культуре «всегда прав».
Ученики этих авторитетных профессоров со временем и сами становятся носителями такой авторитарной логики и не способны к уважительной и творчески насыщенной дискуссии.
Эти можно объяснит неуклонное паление интеллектуальной культуры в некоторых профессиях. На сей раз в архитектуре и ее теории.
Противостоять этой тенденции может только возвращение к такой системе дискуссионной культуры, которая практиковалась бы и между учителями и учениками – отдавая каждой стороне свободу и на ошибки и на прозрения.
Но для того, чтобы такая практика вошла в обиход, необходима общая убежденность в ее необходимости, как норме демократической школы. К сожалению, эта норма требует в свою очередь авторитетного примера и поддержки власти, которая далеко не всегда демонстрирует требуемую для дискуссии терпимость ( толерантность) и свободу.
______