Было время разбрасывать камни — теперь пора их собирать!
В отличие от В.В.Никитаева, я никак не могу поддержать тезисы Б.В.Сазонова — начиная с исходной презумпции о том, что «методология в стиле ММК кончилась». На мой взгляд, все зависит от нашего самоопределения и воли/способности продолжать интеллектуальную традицию ММК.
Теперь касательно первого тезиса Бориса Васильевича о «мантре, что ММК это про
методологию мышления» на фоне представлений о КМД и о том, что «все упреки в сторону деятельностного подхода представляются беспочвенными — где там он находится среди мышления». Скажу сразу для ясности, что я принимаю тезис В.М.Розина о том, что «онтологическим основанием методологии выступает мышление» (стр. 159 Третьего письма; удивительно, что С.А.Смирнов не увидел в тексте В.М.Розина онтологических оснований!) Более того, я сам неоднократно писал, что идеей методологии ММК является построение методологического мышления как универсального, рефлексивно охватывающего другие типы мышления. Однако этот тезис никак не противоречит идее КМД и схеме МД, представляющей МД как систему интеллектуальных функций-процессов. Просто не нужно думать, что методологическое мышление сводится к слою «чистого мышления» в схеме МД — ведь в ней каждый из двух оставшихся слоев имеет первую часть «мысле-«!
МД — это про мышление/интеллект в широком смысле слова (а не только «чистое мышление») и условия его разворачивания в коллективной методологической работе. Современным западным аналогом является Collective Intelligence и, в проекции на людей, Collective Mind, — а вовсе не Деятельность (Activity). Поэтому не стоит искать в схеме и понятии МД следов онтологии Деятельности. Хотя ГП и давал некоторые основания для подобных претензий, все же основное назначение схемы МД было отказаться от представления о «мышлении-как-деятельности», различить мышление и деятельность, а также ввести в явном виде коммуникацию и понимание, создав условия для перехода от научно-инженерной к социокультурной парадигме методологического мышления.
Но условия — это еще не сам переход. 18 апреля 2016 г. я делал доклад, название которого начиналось со слов «Существует ли СМД-подход?« (см. тезисы). Парадокс, который я отметил, заключается в том, что кроме схемы МД все остальные «парадигмальные» схемы, употребляемые в т.н. «СМД-подходе» принадлежат к другим подходам. Причем, кроме схем эпистемологии ММК (атрибутивного знания, многих знаний и метода конфигурирования), они принадлежат к системодеятельностному подходу. Однако правомерно ли обвинять СМД-подход в том, что за ним скрывается «невытравленная» онтология деятельности, как поступает В.М.Розин? Или, наоборот, противопоставлять КМД мышлению, как это делает Б.В.Сазонов? Для этого нам всем было бы хорошо уточнить, что мы понимаем под «деятельностным подходом».
«Деятельностный подход» ММК, обычно рассматриваемый в оппозиции «натуралистическому», означает не оперирование понятием «деятельности» как онтологическим, а следование двум принципам методологического мышления:
1) практического отношения к миру (мышление как социокультурное действие);
2) практического отношения к самому себе (рефлексивная самоорганизация и развитие мышления).
Марксистскую установку на изменение мира ММК реализовывал через изменение мышления.
Что же касается понятия «деятельности», то я полагаю, что оно имеет в ММК два источника:
1) марксово понятие «второй природы» как создаваемой человеком и, в то же время, противостоящей ему как внешний предмет;
2) гегелевское представление об опредмечивании мирового духа.
Понятие деятельности оказалось очень удобно для того, чтобы «положить» мышление как:
1) осуществляемое и разворачиваемое человеком;
2) существующее в объективированных формах, противостоящих человеку;
3) «предметизуемое» (термин С.В.Попова), т.е. полагаемое как предмет исследования, проектирования, программирования, управления и т.д.
В частности, положив мышление в виде «мышления-как-деятельности», ММК реализовал установки содержательно-генетической логики на эмпирическое исследование мышления при сохранении практически-преобразующего отношения к мышлению и миру.
Однако на какое-то время о том, для чего нужно понятие деятельности, забыли и занялись деятельностью как таковой — вплоть до онтологизации этого понятия, что грозило потерей мышления как основополагающей идеи методологии ММК. Подобная редукция методологии к деятельности породила мощную волну «гуманитарно-культурологической» критики (В.М.Розин, О.И.Генисаретский и др.), на которую ГП в конечном счете ответил отказом от понятия «деятельности» как «слишком сильной абстракции», непригодной прежде всего для предметизации мышления. Это выразилось в отказе от представления «мышления-как-деятельности» и перехода к схеме МД, основанной на принципиальном различении мышления и деятельности.
Впрочем, должен заметить, что В.М.Розин сам дает некоторые основания для критики Б.В.Сазонова, поскольку использует понятие мышления, включающее три характеристики (стр. 159 Третьего письма):
1) дискурсивная практика;
2) нормирование порядка дискурса;
3) осознание концепции мышления.
Это понятие, на мой взгляд:
1) слишком «узкое» по сравнению с МД трактовкой интеллекта (оно не включает мыследействование и диалоговые формы мыслекоммуникации);
2) соответствует дискурсивным практикам, характерным для индивида (стр. 160 Третьего письма), что противоречит характерному для ММК пониманию мышления и МД как коллективных (отсюда и предыдущий пункт);
3) ограничивает сферу методологии преимущественно технологическими аспектами мышления — не упоминая институциональные (связывающие его с социокультурными факторами) и антропологические (выражающие «человеческую» обусловленность мышления).
За исключением указанных моментов меня устраивает методологическая программа В.М.Розина: анализ ситуации (прежде всего изменения социальности) и вызовов времени, характеристика основных видов методологических работ и выделение перечня наработок ММК, на которые можно опереться.
Главную проблему я вижу в том, что Вадим Маркович даже не ставит вопрос о том, как нам вместе реализовывать эту программу. Удивительно, что, уделив внимание кооперации методологов и «предметников» (при описании частной методологии), он ничего не говорит о совместной работе методологов (без которой невозможно построение действительно универсальной общей методологии, удерживающей связи с различными частными методологиями). А ведь именно с этим, на мой взгляд, связан главный риск прерывания интеллектуальной традиции ММК: не с содержательными недостатками методологического мышления (их-то при наличии воли и способностей можно преодолеть), а с распадом прежних форм коллективной работы и отсутствием новых, соответствующих социокультурным условиям и вызовам современности. Например:
1) что может прийти на замену ОДИ в качестве практики методологического мышления и площадки «экспериментальной» реализации МД?
2) какими должны быть современные методологические семинары?
3) что нам сулит «уход в сеть»?
4) в каких формах могут быть (и должны ли быть?) институционализированы методологическое мышление и МД, как эти формы могут быть связаны с традиционными формами институционализации интеллекта (философия, наука, образование, право, художественная критика и т.п.) и новыми (проектирование и дизайн, «фабрики мысли», стратегическое планирование, консалтинг, бизнес-школы, инновационный бизнес и т.д.)?
5) кто заинтересован в развитии методологии, как строить отношения с этими партнерами?
Вадим Маркович принимает тезис о социокультурной обусловленности мышления (в частности, он ссылается на В.А.Беляева — хотя мы активно обсуждали эту проблематику еще в 2010-13 гг. на семинарах и Чтениях). Но тогда этот тезис нужно применить и к методологической программе: ее содержание не может быть независимым не только от внешних социокультурных условий, но и от принимаемых нами форм коллективной работы и порождаемых этими формами институтов мышления и МД.
Разумеется, все эти формы и институты создаются не в чистом поле (см. 4-й вопрос двумя абзацами выше) и совместно с заинтересованными партнерами (см. 5-й вопрос). Но это порождает проблему презентации им ключевых результатов и возможностей методологии ММК для вступления в кооперацию и коллаборацию, привлечения ресурсов и т.д. Да и не только для этого. Если мы хотим взаимодействовать с философией, наукой, образованием и т.д. как институтами мышления и МД (см.4-й вопрос), то нужно, например, ясно понимать, что нового внес ММК в представления о рефлексии по сравнению с Гегелем и его предшественниками (недавно у меня случился весьма жаркий спор на эту тему с одним из наших уважаемых коллег).
Б.В.Сазонов в своем втором тезисе критикует поиск «достижений» и «классификаторство» — но это не снимает вопрос о «наследии», причем не только «наследии ГП», но и наследии последних 22 лет, которые его с нами нет. Недавно я перечитал материалы Чтений 2002-03 гг., посвященных «наследию» — они безумно интересны! В 2009 году совместными усилиями ведущих методологов был подготовлен и в 2010 году опубликован том, посвященный ГП, для серии Философия России XX века. Кстати, в обоих штудиях (Чтения и том) участвовал и Борис Васильевич. Думаю, что нужно совместными усилиями продолжать и совершенствовать эту работу, а также искать для нее стабильные (т.е. институциональные, а не персональные) источники ресурсной поддержки.
Причем, повторяю, не следует ограничиваться «наследием ГП». При всем уважении к лидеру Кружка ММК — это не только ГП. В 2010 году Фонд ГП инициировал серию «ММК: избранные тексты«, но мы успели выпустить (в 2011 году) только том В.Я.Дубровского. Нуждаются в проблемно-методологическом осмыслении и разработки последних 22 лет.
Что же касается методологической программы, ориентированной в будущее, то я полагаю, что «постмодернистский» период разбегающихся в разные стороны «авторских методологий» пора завершать, переходя от персоналистических амбиций к институциональной стратегии возрождения интеллектуальной традиции ММК. В 2003 году (см. доклад на Чтениях) в качестве альтернативы большевистскому принципу «по-ленински размежеваться» я предлагал принцип «перекрывающегося консенсуса» Джона Ролза: сфокусироваться не на различиях взглядов или технологий, а на тех наших основаниях, которые являются общими. Уже 7-й год я пытаюсь реализовывать этот принцип в нашем семинаре «Системное мышление и институциональный подход».
9-11 июля 2015 г. — исходя из этого, мы сделали попытку коллективного участия в крупной международной конференции, посвященной современным подходам к коммуникации. Было представлено 12 докладов, мы вели ряд секций, при этом коллеги доверили мне сделать пленарный доклад, посвященный базовым схемам и подходам к организации и исследованию коммуникации в ММК (прилагаю). В этом докладе я пытался показать, что именно последователи ММК способны дать рационалистический ответ постмодернизму, реализуя оригинальный — системный и мыследеятельностный — вариант конструктивистской методологии.
Предполагалось, что этот доклад будет использован другими участниками нашей команды в качестве общей «платформы». Первый блин вышел немного комом, но сам факт попытки коллективной методологической работы вселил настолько большое воодушевление, что мы не поленились провести обстоятельную рефлексию (прилагаю).
В 2016 году я надеюсь продолжить традицию и инициировать наше коллективное участие в международнойконференции «Системный анализ в экономике». Она пройдет в Москве осенью. В 2014 году я участвовал в предыдущей такой конференции с довольно радикальным проблематизирующим докладом (прилагаю). Давайте теперь попробуем вместе!
Было время разбрасывать камни — теперь пора их собирать!
17.05.2016 г.
___________