Западный кризис в анализе западных постмарксистов: М. Хайдеггер, Ф. Ницше, О. Шпенглер, Г. Гессе
Разумеется, Декарт ни в чём «не виноват». Не мысль Декарта опрокинула западную культуру. Декарт лишь отрефлектировал и сформулировал главный «движок» Нового времени: как мыслят — и поэтому — как поступают все. Хайдеггер убедительно показал, что постулат Декарта, заключающийся в самополагании самоочевидного самому себе субъекта схватывает всю совокупность западной культуры, включая не только «субъекта познания», но и классовую солидарность, и нации-государства (государства, подчинённые нациям), охватываемую Новым временем, включая сегодняшний день. Как то, что было всего лишь частью предложения, грамматической формой, «подлежащим» в переводе на русский язык, которое ограничено в своей сущности «сказуемым» о нём — и не более того, материализовалось в источник универсальной воли, направленной на саму себя, как на власть, не ограниченную ничем, кроме текущих возможностей самовозрастания? Ответ на этот вопрос и будет историей Нового времени, которая пока не написана. Сделаны лишь первые шаги к её пониманию. Ницше выразил, а Хайдеггер, используя формулы Ницше, отрефлектировал европейский нигилизм, отрицающий как на теоретическом (неолиберальная демократия, коммунизм), так и на практическом (глобальная война, революция) уровне любую метафизику, любую онтологию (метафизику, ограниченную условиями применения, то есть уже и науку), превращающий всё в ценности, то есть предмет целиком субъективного распоряжения и представления, оценки и переоценки, использования, в конечном счёте, утилизации и уничтожения. Хотите убить Бога? Превратите Его в ценность. Собственно, это и было сделано. Ницше уже всё было ясно, Хайдеггер объяснил это всем остальным.
Более многословное, поскольку сугубо эмпирическое, описание западного кризиса даёт О. Шпенглер в общеизвестном, но мало кем прочитанном из-за обилия материала, «Закате Европы». Хайдеггер был очень недоволен Шпенглером из-за привязанности последнего к материалу (рабской, по мнению Хайдеггера) и утверждал, что Шпенглер не мыслит. В чём суть этого упрека? Для Хайдеггера принципиально было осмысление кризиса Запада, которое, если состоится, будет указывать и на выход из него, по крайней мере, принципиальный. Шпенглер же описывает безвыходную ситуацию, логичный и неизбежный конец Запада, лишь имеющий протяжённость в неисторическом времени, указывая при этом, но не углубляясь, что русских всё это не касается. Загадкой (которую немцы не собирались разгадывать) Россия была и для Маркса. И неудивительно: выводы, которые уже Ленин сделал из Маркса, освободив идею власти, основанной на знании социальных и исторических законов от частных обстоятельств гражданско-правового конфликта буржуазии-нанимателя и пролетария-наёмника, привели к построению государства, выходящего по своим возможностям далеко за пределы, предусмотренные классическим представлением Платона — Гоббса. Собственно, Ленин был уже первым постмарксистом-политиком. Шпенглер в отличие от установки Ницше-Хайдеггера на системный анализ ситуации хотел убедиться в том, что выхода нет на уровне всей совокупности конкретных обстоятельств европейской культуры и её достижений, которые он взялся рассмотреть исторически. То есть подход Шпенглера не системный, а скорее комплексный. За это Шпенглера так не любит интеллигенция, особенно наша, которая верит «в культуру», особенно в западную, вполне натуралистически и вульгарно-материалистически отождествляя её с наполнением музеев «культурным товаром», а центров городов — «историческими» зданиями. Иными словами, отождествляя культуру с ценностями.
Шпенглер же, говоря о «культуре», имел в виду устремлённость социума к чему-то за пределами, как писал сам автор, «зоологии», к которой он относил целиком «цивилизацию», то есть жизнь больших городов в её наилучшей устроенности. Под культурой Шпенглер понимал источник воли к жизни, стремление выразить своей жизнью нечто, содержательность жизни. Именно это утрачено — и закономерно — Западом, это и привело его к времени его гибели, доказывает Шпенглер. «Цивилизация» без «культуры» погибает, как тело без души. Наша интеллигенция зачитывалась «Игрой в бисер» Г. Гессе, произведением, близким к немецкой критической мысли, — отсюда вводимое Гессе понятие из философии истории «фельетонистическая эпоха», когда рассуждение балерины об атомной физике в газетах популярнее — и потому ценнее — рассуждения самих атомных физиков. Главный вопрос, который исследует Гессе, работая над романом в самый разгар Второй мировой войны (Шпенглер писал свой труд в разгар Первой), состоит в том, может ли культура жить, не развиваясь. И если да, то это придётся сделать принципом её существования, что приведёт к отделению мира культуры от мира цивилизации. Образ статичного, мёртвого мира культуры, Касталии, просто завораживал позднюю советскую интеллигенцию (когда стал доступен перевод «Игры в бисер» на русский язык, точнее, сначала на украинский). Возможно, так эти люди находили обоснование своей культурной бездеятельности, справедливости выплаты зарплаты исключительно за чтение книжек. Гессе, однако, делает иной вывод из своего мысленного эксперимента: нет, не может так существовать культура, Касталия не имеет смысла.
Как бы ни раздражал Шпенглер Хайдеггера своей близорукостью, но последний признаёт, что Шпенглер своё дело знает и данные, а также их эмпирическое (научное!) обобщение точны и справедливы. Обратимся ещё к одному важному критическому выводу немецкого историософа, выводу, сделанному в самом начале его обзора западного кризиса. Шпенглер отвергает общепринятую схему истории, навязываемую Западом.
Вот его слова: «Схема «Древний мир — Средние века — Новое время» передана нам церковью и есть создание гностики, т.е. семитского, в особенности сиро-иудейского мирочувствования в эпоху Римской империи».
Далее: «Итак, к двум дополняющим друг друга понятиям, язычества и христианства, воспринятым во временной последовательности как исторические эпохи (что, по его мнению, неверное отождествление. — Прим. авт.), прибавлено некоторое завершающее третье, «Новое время», которое, со своей стороны, странным образом не допускает дальнейшего повторения того же приёма и, будучи подвергнуто многократному «растяжению» после Крестовых походов, оказалось неспособным к дальнейшему удлинению».
И наконец: «Но совершенно недопустима подобная манера трактовки всемирной истории, когда каждый предоставляет полную волю своему политическому, религиозному или социальному убеждению и придаёт трём фазам, к которым никто не смеет прикоснуться, направление, непосредственно приводящее к местонахождению самого автора».
Я считаю эту критику принципиальной для самого метода анализа кризиса, для самой возможности его понять. Но либеральная идеология и её пропаганда основана именно на этой схеме. Более того, наша культурно-бездеятельная, остающаяся, по сути своей, советской, интеллигенция очень любит обязательно детализировать западную схему истории, вставляя между Средними веками и Новым временем непременный Ренессанс, а также акцентируя в Новом времени Просвещение и обязательно приговаривая, что у нас-то в России ни Ренессанса, ни Просвещения не было, — ergo в России всё ещё Средневековье со всеми гуманитарными последствиями. Разумеется, у нас всего этого возрожденческого великолепия не было, мы живём в культурном симбиозе с Западом, но сугубо в своей исторической последовательности других событий. Что никак не освобождает нас от ответственности за культуру и цивилизацию европейского, средиземноморского корня, к которым мы генетически принадлежим, но никак не в их западном варианте перерождения.
Западный мир (вошедший в кризис, по Шпенглеру, в тот момент, когда Наполеон принёс революционную войну в Европу, то есть с начала XIX века) вовсе не является миром древним или даже хотя бы христианским. Западный мир также существенно неантичный, никакого возврата к античности не было и не могло быть — после тотального восхождения веры в единого невидимого Бога, единожды приходившего в мир в качестве Человека. После этого нельзя снова сделаться честным язычником, поскольку для этого всё случившееся нужно полностью забыть, а не просто отвергнуть. Но и тогда старые боги сами собой не вернутся. Ибо сначала, как выражается Хайдеггер, должно захотеть вернуться сущее. Западный мир родился как постхристианский мир на развалинах католической веры в Христа, изнасилованной её использованием в качестве инструмента светской власти. Обрушение католицизма, выразившееся в Реформации как революции, предшествовавшей всякой «буржуазной» революции, сжигало самый первый «мировой» кризис сверхвласти, на которую собственно и претендовало католичество. Запад не отказался от католической церкви как инструмента власти, но употребил её в рамках классического государства, поручив ей «изгнание поэтов», официальный культ и, говоря современным языком, идеологический контроль. В самом «продвинутом» варианте протестантизма — в Англии — церковь просто стала государственной. Ренессанс был всего лишь идеологическим оформлением начавшегося разложения католицизма.
Заметим, что перенос католицизма в Новый Свет как попытка скомпенсировать Реформацию в Европе ничего не дал. Запад — это наука, приведённая к нуждам господствующего класса, и рождение самого этого класса по проекту декартовского самодостаточного субъекта. Запад — это начавшийся кризис классического государства под идеологическим прикрытием Просвещения, добивающим остатки католицизма (Христовой веры как инструмента власти) и готовящим почву для религии без Бога, для светской веры. Запад — это светская вера, прикрывающая глобальную революцию-войну, являющуюся выражением западного кризиса.
1. Философская рефлексия кризиса западноевропейской цивилизации и её отношение к текущему моменту
2. Маркс как революционер: учреждение и обоснование инстанции социальной инженерии, альтернатива которой — самоопределение и персонализм
3. Кризис науки как главный элемент западноевропейского кризиса: идеология натурализма и неограниченное распространение субъективизма
4. Западный кризис в анализе западных постмарксистов: М. Хайдеггер, Ф. Ницше, О. Шпенглер, Г. Гессе
5. Русская культура и цивилизация в обмене и конкуренции с западным миром — современная ситуация и её исторические предпосылки
6. Русская рецепция западной культуры и цивилизационных устоев
7. Русский социальный проект, русская трагедия, русский постмарксизм, русская философия
8. Судьба России
__________