О философии в России
Фундаментальное классическое образование пора спасать
Коллеги обратили моё внимание на сокращение часов по общеобразовательному курсу философии в высшей школе. Случилось это относительно недавно, в 2019 году. У большинства специальностей философия преподаётся один семестр и контролируется дифференцированным зачётом, а не экзаменом. Когда-то философию читали целый год и сдавали экзамен. Почему так обошлись со старейшей университетской дисциплиной, с матерью всех наук? Мне стало обидно за философию, и я решил осмыслить этот вопрос. Мне не известны конкретные административные причины, но я понимаю, что аргументы носили типичный характер и это решение отражает очень старую и устойчивую негативную тенденцию по отношению к моему предмету.
Приступая к этой статье, я исходил из того, что она адресована в первую очередь коллегам-философам и другим гуманитариям, а во вторую, – другим неравнодушным работникам высшей школы. В идеале это должно означать, что статью следовало бы опубликовать в профессиональном журнале, но большинство известных мне журналов, увы, перестало выполнять свою функцию трибуны для обсуждения подобных вопросов должным образом. Для неискушённого в академической жизни читателя сообщу шокирующую новость, – последние годы сложилась немыслимая ранее ситуация, когда авторы официально платят деньги из собственного кармана многим журналам за право публикации! Почему произошла такая чудовищная инверсия производственных отношений при изготовлении научной продукции? Это достойно отдельной статьи, но несколько причин указать стоит: а) фактическая легализация уже сложившихся ранее коррупционных отношений при продвижении липовых диссертаций; б) навязанная Западом система наукометрии, требующая от авторов вала публикаций, благодаря которой все научные журналы приобрели несоразмерную их прежнему положению власть, поскольку спрос многократно превышает предложение. Есть мнение, что мы стали свидетелями распада вековых академических отношений и традиций. Я это мнение в целом разделяю и не вижу смысла связывать себя отживающими, тяжеловесными и неэффективными формами донесения своих взглядов до общественности. В конце концов, для философа органично обращаться к людям на агоре, а не только в специально отведённых академических местах. В качестве такой агоры я избрал уважаемую газету «Завтра».
Итак, что же случилось с курсом философии? В общеобразовательной гуманитарной группе дисциплин произошло перераспределение учебного времени в пользу истории и политологии. Увеличение часов по истории, особенно отечественной, лично я могу только поддерживать, а вот к раздувании политологии отношусь скептически. Все-таки, политология это не фундаментальная дисциплина, еще недавно она была философской наукой, а сегодня даже преподаётся отдельными кафедрами политологии. Но и это можно было бы принять, если бы не общее постепенное сокращение часов по гуманитарным дисциплинам, с которым мы имеем дело последние десятки лет, – классическая часть университетского образования сокращается в пользу дисциплин конкретных, эмпирических, практищщенских, (простите за мой французский, но назвать практическими всякие сумасбродные виды менеджментов язык не поворачивается).
Об печальной участи философии, матери всех наук
Многое печальное из того, что за последние 30 лет произошло с философией, произошло во всём мире, а не только в России. Во-первых, по мере непомерного раздувания гуманитарных наук, философия также претерпела инфляцию. Каких только новых, порой экзотических философских дисциплин не появилось! Чего стоит одна гендерная философия, это порождение извращённого западного ума.
Чем политология отличается от философии политики? Принадлежностью к кафедрам, пожалуй, только и отличается. Чем философская антропология отличается от антропологии? Почти что всем отличается. Скорее, это даже не дисциплина, а конкретное немецкое учение. Те, кто скажет, что предметом философской антропологии является вопрос о сущности человека, следует отправить в онтологию, – именно там занимаются фундаментальными сущностями, причём любого рода. Впрочем, сама онтология профанирована страшно: онтологический плюрализм дошёл до крайних степеней и это слово присоединяют к чему угодно. Не удивлюсь, если некто придумал «онтологию мусора», вопреки мнению Платона, который учил, что грязь и мусор не имеют сущности, поскольку не имеют отношения к благу. То, что онтология профанирована — совершенно не удивительно: зачем она вообще нужна в обществе, в котором нет достойного места не то, что для жрецов науки, но и для учителей?
Чем философия религии отличается от религиоведения?
Обычно только тем, что религиоведы хорошо разбираются в разных верованиях, а философы религии пытаются примирить свои религиозные убеждения с философией, причём нередко, – по служебной необходимости.
Зачем нужна аксиология как отдельный предмет, если есть этика и эстетика? Впрочем, эстетика нашему обществу, судя по всему, не нужна. В самом деле, зачем нам эстетика, если она не позволяет отличить достойные произведения искусства от отбросов: каких художников стоит наградить, а каких предать порицанию и забвению? Если профессиональное эстетическое суждение оспаривается утверждением приоритета субъективизма и релятивизма, такая дисциплина теряет всяческий смысл.
Чем гносеология отличается от эпистемологии?
Тем, что первый термин предпочитают немцы и русские (увы, всё меньше и меньше), а второй — англоязычные ученые. Еще есть отличие в том, что «эпистемология», как и «онтология», стала безобразной площадной девкой – её присовокупляют к чему угодно, можно встретить такие пары, как: «эпистемология ужаса», «уличная эпистемология», «эпистемология инноваций» и т.п. «Постнеклассики» пытаются убедить нас, что гносеология и эпистемология различны по предмету, потому что греческие корни имеют смысловые оттенки, хотя и оба про знание. Но это всё вздор: «Не надо трёх слов», как говорил Владимир Ленин. Нам достаточно теории познания или гносеологии. Хотя, если честно, какая она теория? Вот онтология есть учение о бытии. Так и гносеологию скорее правильнее называть учением о познании. Чем теории отличаются от учений? Да хотя бы тем, что теории обычно проверяют, а учения следует принимать.
Чем методология науки отличается от гносеологии?
Обычно она отличается только тем, что методологи науки обычно что-то понимают в конкретных науках, а гносеологи являются чистыми философами.
Что за дисциплина философия сознания, которой я посвятил немало своих усилий и текстов? Это не дисциплина никакая вовсе, а метафизика как она есть в самом чистом, первозданном виде: учение об уме мыслящем и о природе мыслей о мыслях.
Оставлю в покое почтенную историю философии и безумно профанированную и многострадальную социальную философию, – они нам, бесспорно, необходимы. Однако, следует понимать, что история философии не есть философия сама по себе, а отчуждённое философское знание; социальная философия же есть следствие из онтологических и этических представлений, результат их правильного обобщения.
В результате расползания философии по новоиспечённым дисциплинам, качество философских текстов радикально упало: они оказались заражены постмодернизмом. Что такое постмодернизм? Конкретное учение? В первую очередь это просто дурной, предельно безответственный стиль академического письма. Но это и учение тоже, имя ему – радикальный релятивизм и агностицизм. Однако последние годы наметилась любопытная тенденция — , по оценкам моих сведущих коллег, 95% аспирантов в столице идёт на специальность «социальная философия». На онтологию и теорию познания никого днём с огнём не сыщешь, не говоря о логике и философии науки. Почему? Ровно потому, что в социальной философии можно безответственно нести наукообразный вздор.
Какие есть настоящие, подлинные разделы классической философии? Их всего пять: онтология, гносеология, логика, этика и эстетика. Последние две порой объединяют в аксиологию по критерию общности модальной логической формы, но это придумка полуторавековой давности философствующего немецкого артиллериста Эдуарда фон Гартмана, мечтавшего о коллективном самоубийстве человечества, волевое решение просвещённой и вооружённой ОМП части которого будет возможно благодаря прогрессу средств связи. Тренировки в этом направлении мы уже наблюдаем – суицидальные идеологии ползает по интернету, отбирая жизни детей. Обойдёмся без аксиологии, у неё больной отец. Зенон Китийский некогда разделил философию на физику, логику и этику. Физика, кстати, это и есть онтология. А логика есть формальное учение о познании. На крайний случай можно обойтись и этой троицей.
У философии есть конкуренты, уродливые конкуренты, прямо скажем. Эти соперники используют язык своей науки, своей предметной области для философских рассуждений. Обычно это проистекает от эйфории междисциплинарных успехов своей дисциплины. Так произошло с теорией хаоса (так её именуют на Западе) или синергетикой, как обычно называют её у нас. Синергетика, выросшая, в основе своей, из термодинамики, явилась удачным способом конкретизации учения о самоорганизации материи в рамках диалектического или нередуктивного материализма. Скоро она подменила это учение своим словарём из «бифуркаций», «аттракторов», «диссипативных систем» и пр. Эта терминология проникла повсюду, вплоть до гуманитарных наук: вместо слов «кризис» и «революция» стали писать «бифуркация», дошло до того, что «синергетический эффект» и просто «синергии» просочились в лексикон эффективных менеджеров, они стали делать включать это словечко в свои планы, делая высоколобый вид, что управляют некими таинственными гармониями трудовых коллективов. Часто синергетические философствования делаются для обоснования того, что прогнозирование общественных процессов есть дело неблагодарное, потому что все «нелинейно, хаотично, разрывно, турбулентно и бифуркационно». А раз, по мнению подобных социальных агностиков, общественные процессы есть стихия хаоса, то в гуманитарных науках можно нести любой вздор.
Мне приходилось встречать докторов философских и филологических наук, которые щебетали на подобном языке, но даже понятия не имели о том, что эти слова имеют отношение к физике, для них это была новая «парадигма». Для многих этот язык стал их повседневной философской терминологией, дело дошло даже до появления некой лингвосинергетики с огромными теоретико-познавательными претензиями: «Лингвосинергетика представляет собой постнеклассическую трансдисциплинарную сетевую структуру науки, где лингвистическое знание, варьируемое в зависимости от выбранной научной перспективы, и иное релевантное знание объединяются на основе эволюционно- синергетических принципов».
Приведём другой пример типичного синергетического бреда из защищенной диссертации по социальной философии: «Выявлена в рамках социально-философского знания социально-синергетическая картина бытия жизненного мира взрослеющей личности как сложной развивающейся системы, в которой жизненный мир ребенка предстал в качестве диссипативной системы (стремящейся к восстановлению и сохранению равновесного состояния), активно осуществляющей биоэнергоинформационный обмен с социальной средой существования, характеризующейся сложностью, неустойчивостью, нелинейностью, когерентностью, сумевшей преодолеть процессы ослабления внутренней организованности за счет негэнтропии (как движения к упорядочиванию), и, как следствие, повысить свою сложность и уровень упорядоченности в условиях социализирующей среды)».
Или, возьмём, например – семиотику.
________