С. К. Сейчас многие говорят о той стремительности, с какой рухнула прежняя система. Поэтому интересно узнать, были ли стремительность распада системы, ядром которой действительно являлась КПСС и ее номенклатура, и этот происшедший в считанные дни обвал, неожиданностью для Вас – неожиданностью, разумеется, не с точки зрения политологического дискурса, а с точки зрения Вашего понимания природы существовавшей в стране власти?
В. П. Мне представляется, что все поспешные рассуждения о крушении тоталитарной власти, распаде «имперской системы», о том, что на смену этой власти пришла новая власть – демократическая, носят несколько абстрактный и поверхностный характер. На протяжении веков в отечественной истории существовала традиция негативного властвования, которую мы просто не можем оценивать позитивно, поскольку власть всегда представляла собой орудие насилия. И это орудие насилия стало самой властью; из средства превратилось в цель. Ведь что такое тоталитарное государство? Это такая система властных отношений, которая имеет в своей основе, опирается на непрерывное насилие; но эксцессы насилия постепенно стабилизировались и, благодаря автоматически непрерывному действию на общество, приобрели характер нормы. И вот мы оказываемся в ситуации начавшегося распада империи, которая при определенных обстоятельствах может превратиться в ситуацию распада России. Возникает целый ряд вопросов: КПСС действительно уже нет или как бы нет; общество трансформируется, но что происходит с властью в этот переходный период? что изменилось в природе власти, как изменилось и изменилось ли вообще? может ли измениться природа власти в новом политическом режиме или она неизменна? каковы возможности выработки новой глобально национальной стратегии жизни, новой глобальной системы ценностей – экономии жизни? в какой мере власть может поддерживать новые экономии жизни, в какой мере она может стать позитивной?
О какой бы эпохе мы ни говорили, перед нами неизбежно встает вопрос: в каком отношении находятся жизнь и власть? Будет ли власть оставаться властью, осуществляющей стратегию дефицита жизни, терроризирующей или просто инерционно распыляющей, разрушающей весь горизонт природной материи, или она сможет стать креативным началом, в той или иной степени формирующим новую экономию жизни? Здесь важно отметить, что понятие экономии жизни не связано исключительно с экономикой; оно включает в себя экологические, геополитические факторы, факторы личного развития, семьи, ресурсов питания и производства, здравоохранения и т. д.– огромное количество переменных, которые в совокупности и составляют экономию жизни. Сегодня, как мне кажется, общая стратегия экономии жизни никоим образом не строится: идут бесконечные разговоры о приватизации, о рынке, происходит даже реальное продвижение к рынку, который рассматривается в качестве спонтанной, «естественной» машины экономии жизни. Как будто стоит только запустить рынок, и экономия жизни будет сама спонтанно разворачиваться и регулировать всю нашу жизнь. Это не более чем миф; подобного развития событий нигде не было, это совершенно невозможная ситуация. Я бы сказал, что это остаточные явления имперской мифологии.
С. К. Иными словами, власть, если она меняется, то меняется очень медленно, и в нынешней власти гораздо больше «от прошлого», чем от идеальных демократических моделей, к которым наше общество как будто стремится. Эту власть, видимо, следует анализировать не столько прибегая к таким красочным терминам как «крах», «распад», «обвал», сколько рассматривать ее в контексте определенного типа преемственности.
В. П. Несомненно. Об этом и идет речь. Фактически и до августа и после августа, когда политической реальностью стал распад империи и появление России как наиболее мощного государства на территории бывшего СССР и правопреемницы Союза, возник вопрос, как удержать власть в переходный период? И, совершенно очевидно, был избран курс преемственности, опоры на старый аппарат, стиль, технику властвования. Это стало возможно потому, что, как мы с вами уже говорили, существуют какие-то общие формы власти, свободные от политической конъюнктуры.
С. К. Согласен с Вами. Логика их действий вполне укладывается в рамки, скажем так, освоения новым режимом безотносительно к этому режиму существующих, в значительной степени унаследованных технологий власти.
В. П. Здесь важно понять именно логику и мотивацию действий новой власти. Это в значительной степени логика политических комбинаций. Ее, как и прежде, определяет не экономическая креативность, базирующаяся на стремлении к экономии жизни, а традиционная для наших властных структур политическая реактивность. Более того, власти, существовавшей в нашей стране на протяжении десятилетий, удалось воспитать человека, который мыслит и существует не в категориях экономической креативности, а в пространстве политической реактивности. Большинство наших сограждан не представляют собой автономных, способных к самостоятельному креативному творчеству, к созиданию субъектов. Народ тоже смотрит на свое существование, на свое настоящее и будущее через призму различных политических сценариев…
С. К. Но, возможно, с переходом к рынку, либерализацией цен, началом приватизации большинству наших граждан придется изменить свою жизненную парадигму, свое мировосприятие и реагировать, прежде всего, на изменение базисных экономических факторов, т. е. осознать свои фундаментальные экономические интересы?
В. П. Видите ли, наш народ привык на любые изменения экономических реальностей откликаться в привычных формах политической реактивности. Проще говоря, предъявлять определенные требования не к себе, а к государству. Это очень важный момент, так как экономическая креативность включает в себя политическую реактивность, но политическая реактивность никогда не составляет экономии жизни.
Таким образом, хотя прежняя однопартийная система как бы аннулирована и уже вроде бы сложилась другая система власти, но эта система пока сделала ничтожно мало для создания новой экономии жизни. И она отнюдь не стремится форсировать распад старой, тоталитарной, системы. Ведь что такое полный, законченный распад? Это выделение в результате химической реакции на дне колбы абсолютно чистых элементов. Нечто, находящееся в процессе распада, должно делиться до тех пор, пока из его остатков, осколков, осадков уже ни при каких обстоятельствах нельзя будет снова собрать прежнюю структуру, существовавшее ранее целое.
Распад империи и новые экономии жизни
________________
Политические и геополитические аспекты в контексте конфликтологии
Конфликтология и конфликты