Яндекс.Метрика

Заключение

 ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В[33] методологии и деятельности Г.П. Щедровицкого мышление (в широком смысле разума) «встречается» с социальной властью в области оргуправления. Оргуправление нуждается в знаниях и в своих «высших формах» прямо определяется им через обеспеченность знаниями (проектами, программами). На выработку знаний, однако, давно и солидно претендует наука. В чем же специфика методологии, что дает право Щедровицкому ставить ее выше науки и претендовать на особенное «сродство» с оргуправлением?.. В 1989 г., выступая с публичными лекциями в Киноцентре, Г.П. Щедровицкий в ответ на просьбу дать «дефиницию методологии» ответил:

ГПЩ«Методология есть такая форма организации мышления и деятельности, которая организует свое пространство за счет нескольких направляющих досок. На одной доске рисуется схема объекта, на другой – схемы мышления и деятельности, которые должны быть осуществлены. И в этом отличие методологии от науки (в первую очередь), ибо наука таких двух досок не имеет, ими не пользуется. В науке есть схема объекта. И грамотные ученые (получившие школу) умеют работать по прототипам. Методология экстериоризует эту деятельность, выносит ее, описывает и фиксирует. А, следовательно, для методолога его собственная методологическая деятельность и его мышление выступают еще как внеположный предмет. Он не задает объект и не задается объектом. Это – его собственная деятельность. И он может работать со своей собственной деятельностью как с конструктом: он там, на схеме что-то переменит, задаст новые направления, другие связки процессов, а после этого осуществит. Итак, методолог (в отличие от ученого) – это человек, который работает над собственной деятельностью и собственным мышлением, меняя их, трансформируя, создавая новые формы – сначала в мысли, а потом в реализации. На мой взгляд, в этом суть дела» [35, c.184-185].

Этот ответ в философском смысле можно понять так, что методология доводит до предела «принцип субъективности», причем не вообще субъективности, но субъективности разума (как это, собственно, и было в классической немецкой философии). Можно сказать, что в методологии разум обретает себя в качестве абсолютного субъекта. Он автономен, то есть самовластен, в отношении всего, что «попадает» в него, всего, что он способен «захватить» — будь то наука с ее предметными формами, или оргуправление с его практикой. При этом методологический разум не «проваливается» в эти предметные и практические области — он остается «ортогональным», то есть «проходящим сквозь них» и остающимся «поверх».

Методологическая работа по сути своей есть аналог оргуправленческой работы. Что это значит? Не только то, что методолог, подобно управленцу, «узурпирует мышление». Оргуправление возможно лишь на основе наличия власти воли, которая сама как таковая конституируется «ортогонально» к власти формы, то есть к власти традиции, к власти вмененных («впитанных с молоком матери») форм поведения, способов интерпретации и т.д. Наука в своей предметной структуре и на тех этапах, когда она функционирует в соответствии с «парадигмой», сама, очевидно, представляет собой своего рода традицию, поддерживаемую «властью формы», а потому методология по отношению к ней может выступать в функции оргуправления — то есть развивать — только в той мере, в какой способна проявить специфическую «власть воли» разума. Что касается социального оргуправления, то «ортогональность» по отношению к нему означает, наоборот, наложение на оргуправленческую «власть воли» соответствующей «власти формы». Достигается это за счет выхода в метарефлексивную — по отношению к рефлексивной оргуправленческой позиции — позицию, создания в ней схемы развития и последующей инвенции этой схемы в оргуправленческую ситуацию.

Характерную для модерна идею (и принцип) развития методология ММК также доводит до предела. Ни Гегель, ни Маркс, ни кто-либо еще не шел дальше задачи осуществления развития, методология же ставит перед собой — и частично даже решает в рамках организационно-деятельностной игры — проблему управления развитием.

Следует подчеркнуть, что трансформация марксизма (и гегельянства) производится в методологии ММК не за счет привлечения новых философских течений (например, феноменологии), но прежде всего за счет инженерного подхода. Это заметно даже по стилю публикаций — он разительно отличается от традиционного философского дискурса и напоминает скорее научно-технические отчеты по НИОКР. Показательно, что единственная статья Г.П. Щедровицкого в массовой печати (газета «Известия», 1961 г., № 234), своего рода манифест нового направления, называлась «Технология мышления». В лекциях 1981 года по оргуправленческому мышлению Щедровицкий излагает своеобразную «историю человека»:

«…Есть практик, который использует орудия, над ним стоит техник, который это орудие создает. Но и техник не конец цепи: дальше стоит ученый, который дает ему знание, учитель, который его формирует, и философ, который всегда обслуживает учителя. Дальше кооперация усложняется. Появляется инженер в высоком смысле — это человек, который все может. Инженер Смит в «Таинственном острове»… Он все может сделать…… Это означает, что он автономен, ему не нужны те, кто создает средства. Он и знание, как ученый, создаст, и средства, технику — он в себе это объединяет. Что же происходит дальше? Кооперация еще больше усложняется. Теперь инженеру тоже нужны ученые, создающие знания, нужны педагоги, которые его формируют.

И мы приходим к методологу. Теперь методолог — это тот, кто автономен, собирая в себе все эти функции» (курсив мой. — В.Н.) [28, c.448].

Нетрудно заметить, насколько эта «история человека» окрашена принципом субъективности, представляя собой скорее историю человеческой субъективности (субъектности). Особенно примечательно здесь, во-первых, определение инженера в духе классического субъекта философского рационализма, а во-вторых — то, что методолог сменяет и как бы «снимает» (в гегелевском смысле) инженера. Получается, что методолог сегодня — это тот, кем инженер был вчера (во времена своей автономности), или что «настоящий» инженер сегодня — это методолог.

Таким образом, мы находим в методологии специфическое единство «власти» и «инженерии». Аналог его можно встретить разве что в империи — империи как особом теле власти, живущим по принципу расширенного воспроизводства.

В древнем Риме «империумом», как известно, называлась верховная военная власть; как таковая она использовалась для расширения власти Рима (или наведения порядка), поэтому про нее вполне можно сказать, что это власть, производящая власть. Расширение пространства власти, экстенсивность, интенция на экспансию — очень важный, конститутивный момент империи; интенсивность же власти, выражаемая той или иной степенью тоталитарности, является для империи вторичным, как бы служебным, подчиненным экстенсивности моментом. Характерной особенностью империи служит также то, что новые пространства, земли, входят в нее не путем последовательной, шаг за шагом, хозяйственной, демографической и прочей ассимиляции, «органически», но сразу целостными, в той или иной мере автономными областями, «присоединением», то есть искусственно. Империя в этом смысле растет как политическая (государственная) конструкция, а не как хозяйственный организм (хозяйственное освоение здесь процесс вторичный, хотя и чрезвычайно важный). Империя — всесокрушающий поток «воли к власти», растекающийся по всем удобным направлениям и при этом нарастающий. Инженерия создает инфраструктуру для такого расширения и удержания (создающего условия освоения) пространства. Классический пример — Рим, строивший на новых территориях дороги, акведуки, имперские административные и культурные сооружения, а также распространявший четкую систему права. Если посмотреть знаменитый трактат Витрувия об архитектуре, то мы найдем там все, что нужно для империи в техническом отношении: от военных машин до строительства новых городов. Короче говоря, инженерия зародилась именно в империи и когда она, инженерия, соединяется с империей — она становится ее техническим выражением и воплощением имперской власти.

Именно в этом смысле, при данной выше трактовке власти, на которую претендовала методология, и при трактовке «искусства и науки» создания методологических схем в духе инженерии мышления sui generis, можно сказать, что методология ММК была проектом и попыткой создания Империи разума. Она была плоть от плоти модерна и, доводя практически все основные его идеи и интенции до предела,  стала не просто одним из его проектов, но последним проектом — как по времени, так и по существу.

Перекресток времен

Гражданин империи

Свобода и власть

О возможности  исторического исследования (САМО) развития

Схема как инструмент сопряжения

Схемы и метасхема

Начало: схема атрибутивного знания

Мышление по схеме «двойного знания»

Конфигуратор методологии. Ортогональность

Методология и управление

Мыследеятельность

Заключение

Литература

Никитаев В. В. Философия и власть: Георгий Щедровицкий: (Последний проект модерна) // Методология науки: статус и программы. М., 2005.- С. 125—176.

___________

Для философствующих конфликтологов

Конфликтология и конфликты