Яндекс.Метрика

О «будущем» в СССР: монополия власти

О «будущем» в СССР: монополия власти

«Альтернативное социальное проектирование в советском обществе   1960—1970-х ГОДОВ, или почему в современной России не прижились левые политические практики»

Илья Кукулин

— И учитель говорит: начните сначала… (М.Л. Гаспаров. Занимательная Греция)

О  «будущем»  в СССР: монополия власти 

1  В любом модернизированном (то есть не традиционном) обществе принципиально важным является существование рынка разных проектов коллективного будущего — проектов, которые доступны обществу и могут обсуждаться публично. Сфер производства таких проектов несколько. Это публичная деятельность политических партий, их манифесты, предвыборные программы и пр.; это утопическая литература — от самой массовой, популярной фантастики до социально-философской fiction — и кино в том же диапазоне; а также комиксы, компьютерные игры и другие подобные произведения, чаще всего, хотя и не обязательно, вторичные в своей “проектной” части; и, кроме того, это значительная часть публицистической и политологической литературы, которая, так или иначе, включает в себя элементы футурологии. В политической сфере проекты будущего, как принято думать, чаще вырабатываются левыми партиями — их участников, как правило, не устраивает наличное положение вещей в обществе2; однако правые партии и движения под лозунгом сохранения старого порядка или возвращения к нему тоже часто выдвигают утопические проекты3.

СССРВ Советском Союзе такой рынок, конечно, существовать не мог. Обсуждение вариантов дальнейшего развития СССР — а на эти темы высказывались люди хотя и лояльные советской власти, но придерживавшиеся разных взглядов, от А.В. Чаянова до Л.Д. Троцкого, — было быстро и насильственно свернуто к концу 1920-х годов. В сталинскую эпоху публичное обсуждение проектов коллективного будущего — не только в публицистических текстах, но и в литературных произведениях — оказалось безусловно табуировано. В неофициальной же литературе, в 1930—1940-е годы существовавшей на сугубо подпольном положении, едва ли не единственной разновидностью футурологии были визионерские сочинения Даниила Андреева.

В эпоху “оттепели” обсуждение и сопоставление разных проектов будущего все же происходило — почти всегда завуалированно, чаще всего в форме литературно-критической или (гораздо реже) философской или публицистической полемики. Изредка такое было возможно и в брежневскую эпоху. Футурология как особая отрасль научного прогнозирования, возникшая в СССР в конце 1950-х годов, занималась прежде всего частными проблемами.

[Еще в 1960-е годы] выявилась принципиальная несовместимость прогнозирования вообще и технологического прогнозирования в особенности с любым авторитарным и тем более тоталитарным режимом. При авторитаризме/тоталитаризме постановка проблемы включает одновременно и способ ее решения, за которое отвечает определенный функционер, который репрессируется в случае неудачного решения. Понятно, что тут никакой прогноз изначально невозможен. Сразу же возникает типично советский вопрос: куда смотрит начальство?4

Кроме того, при обсуждении проектов будущего в конце 1960-х и в 1970-е годы возникла новая проблема, связанная уже не столько с деятельностью цензуры и репрессивного аппарата, сколько с имманентными особенностями советского общества.

Советское государство само присвоило себе функции главного проектировщика будущего для всех своих граждан и для всего прогрессивного (и не только прогрессивного) человечества. Предложенные властью варианты будущего уже в 1960-е годы воспринимались большинством интеллектуалов как дежурная и лицемерная риторика, за которой стоят необъясненные, но близкие и практические цели, как правило — мобилизационного толка. Как известно, такое восприятие чаще всего мирно уживалось с пассивно-конформистским отношением к собственной работе и к окружающему обществу, однако, насколько можно судить по свидетельствам современников, официальные политические проекты начиная с 1960-х годов расценивались большинством советских интеллектуалов как заведомая фальсификация. А поскольку публичное выдвижение конкурирующих проектов было невозможным, аналитические методы описания возможного будущего в СССР были сформированы довольно слабо.

Начиная с эпохи оттепели основным (и, тем не менее, как мы увидим далее, не единственным) полем формирования и представления проектов “возможного будущего” в СССР стало искусство. В 1960-е годы была выработана очень простая стратегия презентации таких проектов. Она была основана на внешне лояльном, но насыщенном намеками “между строк” переосмыслении традиционных советских сюжетов о борьбе нового со старым. Большого мастерства в таком переосмыслении достиг, например, Эльдар Рязанов в своих фильмах “Карнавальная ночь” (1956) и “Дайте жалобную книгу” (1965). В финале второго фильма появляется преображенное кафе “Одуванчик”, в котором и происходит основное действие фильма: посреди помещения с “европейским” дизайном движутся молодые, веселые, раскованные и остроумные люди. При всей ироничности рязановской картины, этот эпизод можно считать намеком на возможность общества, свободного и неформального и одновременно — модернизированного технически и эстетически по сравнению с “наличным” на тот момент советским социумом.

Однако намного более важным, чем такие комедии, было рождение в Советском Союзе особой формы деятельности, которую можно назвать альтернативным социальным проектированием. Ее открыли для себя независимо друг от друга разные люди, она сформировалась прежде всего в литературе, философии и педагогике и до сих пор оказывает очень сильное подспудное действие на российскую культуру и политику; вероятно, в ближайшие годы ее значение в связи с вытеснением политики из российского публичного поля может еще возрасти.

В момент возникновения этой практики ее представители стремились отрефлексировать советские формы социальности и создать и/или показать новые возможности для социального действия. В результате ее развития появились не новые проекты будущего общества, но проекты преобразования человеческой природы, мифы о самоопределении человека в тоталитарном обществе и о медленном преобразовании этого общества. Эти мифы в первую очередь были разработаны в творчестве братьев А.Н. и Б.Н. Стругацких и философа Г.П. Щедровицкого, в меньшей, но все же ощутимой степени они заметны в творчестве философа и педагога Э.В. Ильенкова и теоретика изобретательства и писателя-фантаста Г.С. Альтова (Альтшуллера).

              Начало

  1. О  «будущем»  в СССР: монополия власти.
  2. «Будущее» в советской фантастической литературе
  3. Эпоха «застоя»: борьба за «будущее» в искусстве и неофициальной  публицистике.
  4. Семинары Г.П. Щедровицкого – как мессианское пространство  и  реформаторский пафос преобразования действительности и  конструирование «будущего».
  5. «Будущее» в контексте идеологии прогрессорства
  6. Вестернизированные люди: футурология и идеи модернизации
  7. Применение деятельностного подхода к обществу: «гуманитарные технологи” и “концептуальная элита”
  8. «Будущее»  в контексте идеологии социального проектирования и конструирования
  9. Библиография

 

Опубликовано в журнале:  НЛО» 2007, №88

_____________

Для философствующих конфликтологов

Конфлитология и конфликты