СХЕМЫ И МЕТАСХЕМА
Вообще говоря, если ММК — это тело развития методологии, то с такими «поворотными» ситуациями в нем мы будем сталкиваться постоянно, и перед нами окажется множество схем. Действительно, насколько можно судить, так оно и есть. Не исключено, что если опознавать схемы только по графемам, то их окажется больше, чем подлинно опорных схем. А что если попробовать найти среди ситуаций обсуждения схем некую метасхему, то есть схему о схемах, схему «порождения» схем?..
Будучи регулятивной (оргдеятельностной), метасхема должна как-то проявляться в разных схемах, которые, в свою очередь, выступят как ее спецификации. Такая метасхема поистине может быть названа принципом методологии. Через нее можно было бы охарактеризовать идентичность методологии на всем протяжении ее, методологии, существования.
Ясно, что если методология не изменяла своему принципу (метасхеме), то он должен обнаруживаться в любой поворотной ситуации (ситуации развития). Не менее ясно, однако, и то, что в одних ситуациях он может иметь «более развитую» форму, то есть быть выражен более полно и отчетливо, а в других – менее.
Возьмем для анализа в качестве такой поворотной ситуации ситуацию заседаний семинара ММК 8 и 17 мая 1980 г. по теме «Эпистемологические, гносеологические, методологические структуры онтологизации, объективации и реализации» [27].
Доклад делает Г.П. Щедровицкий. И начинает он с обзора общей ситуации в методологии и ее проблематизации.
«Вы все, наверняка, обратили внимание на то, что в последний год мы с вами начинали много разных тем, которые оставались потом незаконченными, даже в каком-то предварительном плане… <…> Вот так, смещаясь от одной проблемы к другой, мы, как правило, зафиксировав какие-то важные моменты в рамках каждой темы, затем оставляли их и переходили к новой теме. Это все было отнюдь не случайно, поскольку (и это выяснялось по сути дела в каждом обсуждении) все они настолько тесно связаны друг с другом и переплетаются… Поэтому неудивительно, что в моей собственной, личной работе с какого-то момента это положение дел как бы перевернулось» [27].
Осознание ситуации тематического дрейфа, говорит Щедровицкий, подвигло его на то, чтобы представить себе общую картину того движения, которое шло уже несколько лет на заседаниях семинара, прочертить основные линии и выявить «какие-то важные, принципиальные повороты, переломы в организации работ».
Поначалу для этой работы своеобразного картографирования привлекается, в общем-то, простая схема слоев (хотя Г.П. Щедровицкий и именует ее «онтологией»), которая пригодна и используется в функции обзора и систематизации (вернее, мобилизации), «исторического материала», но ожидать от нее какого-то откровения, «переворота», конечно, не следует. Идет перечисление и обсуждение достигнутых результатов и программных задач на перспективу: анализ и описание деятельности и коммуникации в их взаимоотношениях; коммуникация, деятельность и сознание; сознание и рефлексия; понимание. Выдвигая тему понимания, Щедровицкий говорит:
«Третья плоскость, очень важная для меня – это плоскость деятельности, коммуникации и понимания, структуры и «облака» смысла. Эта плоскость представляется мне принципиально новой и кардинально переворачивающей наши прошлые представления. Суть, стоящая за этим тезисом, может быть резко выражена так: в анализе интеллектуальных процессов, в особенности в анализе всего того, что надстраивается над деятельностью или вырастает внутри деятельности как интеллектуальное, или принадлежащее интеллектуальному, заключено не в мышлении, а в понимании. Понимание есть исходная функция, исходная и самая главная».
В качестве особенно тонкого момента Щедровицкий называет отношение рефлексии и понимания, из которого уже следует «тащить структуры и процессы мышления». Развивая этот тезис, он, в частности, говорит:
«…надо взять понимание как самостоятельный процесс, как бы отделенный от мышления, знания, может быть, даже в какой-то мере отделенный от речи-языка, если это удастся сделать. В этом плане понимание должно рассматриваться как основание и самостоятельный идеальный объект…».
В дальнейшем этот пункт вызвал наиболее острую и длительную дискуссию. То есть здесь, в этом пункте, происходит настоящая, «живая», коммуникативная проблематизация. Причем в проблемной ситуации оказываются не только слушатели, затрудняющиеся уразуметь мысль докладчика, но и он сам, поскольку испытывает явный недостаток средств для организации понимания участников (для объяснения, проще говоря). В этой дискуссии есть момент, когда Щедровицкий говорит своим оппонентам:
«Литература сейчас, посвященная проблемам понимания, как в рамках самой герменевтики, так и вокруг нее, невероятно велика… И нужно ко всему этому относиться специально, изучать, это очень большая работа. Но с другой стороны,… методолог не ищет сути вещей, он может и так, и так, поэтому я вам отвечаю очень спокойно, что методолог может рассматривать понимание, фокусируясь на текст, и это хорошо. А можно стремиться оторвать понимание — и это будет не хуже. А реально происходит то, как мы осознаем, в этом особенность человеческой работы, поскольку эта оппозиция была осознана, а я знаю истоки ее аж от Сократа, думаю, что и до него эти моменты фиксировались, следовательно, было и одно понимание, и другое понимание» (курсив мой — В.Н.)[16].
Характеризует ли данный тезис действительно сущность методологической работы (деятельности)? И если да, то не здесь ли, в этом действительно проблемном месте семинара, проявляется опорная схема и начинается очередной поворот движения методологии?
В самом деле, второе заседание семинара (мы рассмотрим его позже) посвящается, в сущности, обсуждению и развитию именно этого момента. Не исключено, что здесь перед нами «просвечивает» метасхема методологии, ее принцип. И сформулировать этот принцип в первом приближении можно как принцип двойного представления-применения («представление-применение» означает одновременно представление применения и применение представления).
В чем содержание этой гипотезы? Иначе говоря, в чем суть действия в соответствии с принципом двойного представления-применения? В том ли, чтобы положить рядом два разных (разнородных, разнокатегориальных и т.д.) представления и потом связать («сшить») их между собой неким внешним образом? Нет, не в этом. Может быть, в том, чтобы взять нечто одно и, сохраняя его идентичность самому себе, использовать его разными способами? Нет, суть в том, чтобы получить двойное представление одного и того же, и двоякое оперирование им как разным.
Подвергнем данную гипотезу первой проверке. Именно, если она верна, то уже самая первая схема методологии (которая тогда еще именовалась «содержательно-генетической логикой») – схема атрибутивного знания – должна отвечать этой метасхеме как «регулятивной» (ретроспективно!).
О возможности исторического исследования (САМО) развития
Схема как инструмент сопряжения
Схемы и метасхема
Начало: схема атрибутивного знания
Мышление по схеме «двойного знания»
Конфигуратор методологии. Ортогональность
Никитаев В. В. Философия и власть: Георгий Щедровицкий: (Последний проект модерна) // Методология науки: статус и программы. М., 2005.- С. 125—176.
___________
Для философствующих конфликтологов
Конфликтология и конфликты